|
И как-то в споре он мне и сказал: "Знаете вы, Самгин, много, но это - бесплодное знание, оно у вас не функционирует. Материю на костюмчик приобрели хорошую, а сшить костюм - не умеете и вообще, говорит, вы - одноклеточный организм, без функции". Возражаю: "Нет организма без функции!" Не уступает: "Есть, и это - вы!" Насмешил он меня, но - я задумался, а потом серьезно взялся за Маркса и понял, что его философия истории совершенно устраняет все буржуазные социологии и прочие хитросплетения. Затем - Ленин, это, знаешь, крупнейший политический мыслитель... Он замолчал, отмахиваясь от дыма, потом заметил: - Много ты куришь! И спросил: - Про тебя говорят - отошел от партии? Клим Самгин ответил вопросом: - Кто это говорит? - Тося, Антонида... - Я никогда не был членом партии... какой-либо и о политике с этой дамой не беседовал. - Ну, она - не дама, нет, - пробормотал Дмитрий, а Клим, чтоб избежать дальнейшей беседы на эту тему, спросил: - Ты знаешь, что Марину убили? - Да, знаю, как же! Степан сказал. Так и не известно - кто, за что? - Нет. - Любопытно, - вполголоса произнес Дмитрий, сунув руки в карманы пиджака и глядя поверх головы брата в окно, - за окном ветер, посвистывая, сорил снегом. - Ты ведь - семейный? - спросил Клим. - Нет, нет, - быстро ответил брат и даже отрицательно потряс головой. - Но, кажется, ты говорил... - Это - не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников, дядья - помещики, братья - чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня... как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она - славная. Первое время даже грустные письма писала мне в Томск. Все- таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят - жалко. У нее - мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь - пятнадцать, а Юле - уже семнадцать. Они со мной жили дружно... Он выговорил все это очень быстро, а замолчав, еще раз подвинул чашку Климу и, наблюдая, как брат наливает кофе, сказал тише и - с удивлением или сожалением: - А я, знаешь, привык думать о тебе как о партийце. И когда, в пятом году, ты сказал мне, что не большевик, я решил: конспирируешь... От дальнейшего спас Клима Дронов, - он вбежал в комнату так, как будто его сильно толкнули в спину, взмахнул шапкой и пронзительно объявил: - Сегодня ночью Пуришкевич, князь Юсупов и князек из Романовых, Дмитрий Павлов, убили Распутина. Несколько секунд все трое молчали, затем Дронов, глядя на братьев, стирая шапкой снег с пальто, потребовал: - Ну - что скажете, а? Довольный тем, что Иван явился в неприятную минуту да еще с такой новостью, Клим Иванович Самгин усмехнулся: - Ты кричишь об этом, как о событии мирового значения. - Любопытно, - Дмитрий и второй раз произнес это слово вполголоса, а Дронов, снимая пальто, обиженно пробормотал: - А - что, это - финал оперетки? Ты - сообрази: вчера они Распутина, а завтра - царя Николая. Дмитрий, махнув рукой, вынул из кармана брюк серебряные часы без цепочки и, глядя на циферблат, сказал медленно и скучно: - Романовых - много, всех истребить не успеют, который- нибудь испугается и предложит Гучковым-Милюковым: сажайте меня на престол, я буду слушаться ваших указаний. - Конечно, событие незаурядное, - примирительно заметил Клим, Дронов возбужденно потирал руки, подпрыгивал, играл глазами, как бы стараясь спрятать их, Самгин наблюдал за ним, не понимая; чем испуган или доволен Иван? Дмитрий, протянув руку брату, сказал: - Мне - пора. |
