|
Бриджет один за другим выдавала какие-то бесформенные носки — вывязать пятку было ей не по уму — для своего нового возлюбленного. Она «отдала свое сердце» некоему конюху из Эттрингем-Холла; звали его Сэм Веллингтон. — Старый перечник, ясное дело, — приговаривала она по нескольку раз в день, хохоча до упаду над собственной шуткой. Бриджет посылала Сэму Веллингтону сентиментальные открытки, на которых были изображены парящие в воздухе ангелы, а внизу — плачущие у себя в гостиных женщины за накрытыми синелью столиками. Сильви как-то намекнула Бриджет, что на фронт, видимо, предпочтительнее посылать более жизнерадостные изображения. На своем убогом туалетном столике Бриджет держала сделанный в фотостудии портрет Сэма Веллингтона. Он стоял на почетном месте, рядом со старым набором, состоящим из щетки для волос и гребня, которые отдала ей Сильви, получив от Хью ко дню рождения несессер с серебряными туалетными принадлежностями. Прикроватную тумбочку миссис Гловер украшало аналогичное изображение Джорджа. Облаченный в военную форму и робеющий перед объективом, Джордж Гловер, совсем не похожий на Адама из Сикстинской капеллы, вытянулся во фрунт на фоне драпировки, напомнившей Сильви побережье Амальфи. Сильви размышляла о том, что все новобранцы прошли через один и тот же ритуал, дабы подарить на память матери или возлюбленной свою фотографию, которая для многих так и останется единственной. — А вдруг его убьют, — говорила Бриджет о своем суженом, — я хоть вспомню, какой он с лица. У Сильви было множество фотографий Хью. Он тщательно документировал свою жизнь. Все дети, кроме Памелы, были наверху. Тедди спал в колыбели, а если и не спал, то, во всяком случае, не жаловался. Морис и Урсула занимались неизвестно чем — Сильви не вникала, коль скоро в утренней гостиной царила тишина, изредка прерываемая подозрительным стуком в потолок и доносившимся из кухни лязгом тяжелой утвари: это миссис Гловер выражала свое неудовольствие — то ли войной, то ли неумехой Марджори, то ли всем сразу. Когда на континенте разгорелись боевые действия, все завтраки, обеды и ужины были перенесены в утреннюю гостиную: обеденный стол в георгианском стиле выглядел недопустимой роскошью в пору военного лихолетья; теперь они обходились небольшим кофейным столиком («Можно подумать, это победу принесет», — фыркала миссис Гловер). Сильви сделала знак Памеле, и та послушно выполнила беззвучное распоряжение матери: обойти вокруг стола следом за Бриджет и переложить столовые приборы. Бриджет не могла уразуметь, какие предметы сервировки кладутся справа, какие слева, и не различала верх и низ. Памела вносила свой вклад в поддержу экспедиционных сил тем, что без устали вязала серые шарфы немыслимой и ненужной длины. Усидчивость старшей дочери приятно удивила Сильви. Для будущего девочки это очень полезное качество. Сильви, упустив петлю, чертыхнулась, чем напугала Памелу и Бриджет. — Ну, какие там новости? — с неохотой спросила она. — Норфолк бомбят с воздуха, — сообщила Бриджет, гордясь своей осведомленностью. — Бомбят с воздуха? — Сильви подняла голову от вязанья. — Норфолк?! — Налет дирижаблей, — авторитетно пояснила Бриджет. — Вот что немчура творит. Им все равно, кого убивать. Злыдни. Они в Бельгии детишек пожирают. — Ну… — Сильви поддела упущенную петлю, — это, видимо, некоторое преувеличение. Памела застыла, держа в одной руке десертную вилку, а в другой ложку, как будто готовилась к атаке на тяжелый пудинг миссис Гловер. |
