|
Как раз сегодня утром прибыла новая партия. Клерфэ задумался. А почему бы ему не послать цветы в санаторий молоденькой бельгийке, этой бунтарке? Вероятно, высокомерный русский разозлится еще больше. Он зашел в лавчонку. Она имела довольно жалкий вид, и цветы там были самые средние, если не считать нескольких очень красивых, которые совсем не подходили ко всему окружающему. Клерфэ увидел вазу с белой сиренью и большую ветку мелких белых орхидей. -- На редкость свежие! -- сказал низенький человечек. -- Только сегодня прибыли. Это первоклассные орхидеи. Не завянут по крайней мере недели две. Редкий сорт. -- Упакуйте их, -- сказал Клерфэ, вытаскивая из кармана черную шелковую перчатку, которую Лилиан накануне вечером оставила в баре. -- И это тоже запакуйте. Найдется у вас конверт и бумага? Ему дали и то и другое. x x x В санатории было тихо. Лилиан Дюнкерк, в синих брюках, сидела у себя на балконе. Перед ней в снегу, который намело за ночь, торчала бутылка водки -- подарок Клерфэ. Зазвонил телефон. Лилиан сняла трубку. -- Да, Борис... нет, конечно, нет... к чему мы бы пришли, если бы так поступали?.. Не будем больше говорить об этом... конечно, подымись... да, я одна, кто же может прийти ко мне так рано?.. Лилиан снова вышла на балкон. Она подумала было -- не спрятать ли ей водку, но потом взяла стакан и откупорила бутылку. Водка была отличная и очень холодная. -- Доброе утро, Борис, -- сказала она, услышав, как хлопнула дверь. -- Я пью водку. Хочешь? Тогда принеси стакан. Растянувшись в шезлонге, она поджидала его. Волков вышел на балкон, держа в руке стакан. Лилиан вздохнула с облегчением. слава богу, обошлось без нотаций, -- подумала она. Волков налил себе. Она протянула ему свой стакан. Он налил и ей доверху. -- Почему ты пьешь, душка? -- спросил он. -- Боишься рентгена? -- Нет, Борис, радуюсь жизни. Он с изумлением поглядел на нее. -- Далай-Лама уже сказал что-нибудь о снимках? -- Нет. Да и что он может сказать? Я не хочу ничего знать. -- Правильно, -- сказал Волков. -- Выпьем за это. Он залпом осушил стакан и убрал бутылку. -- Дай-ка мне еще, -- сказала Лилиан. -- Стаканы совсем маленькие. -- Сколько твоей душе угодно. Лилиан наблюдала за ним. Она ждала, что он будет уговаривать ее не пить, но Борис был достаточно умен: он угадал ее мысли. -- Налить еще? -- спросил он. -- Нет. -- Лилиан поставила стакан около себя, не дотронувшись до него. -- Борис, -- сказала она, -- мы слишком хорошо понимаем друг друга. Ты слишком хорошо понимаешь меня, а я тебя, и в этом наша беда. |
