|
Они такие бледные потому, что только сейчас поднялись а горы. Сколько ты сможешь у нас пробыть? -- Два-три дня. Где тут можно остановиться? -- В Палас-отеле. Там хороший бар. x x x Клерфэ увидел в окно санки и лошадей, которые испугались машины. Они подъехали к входу. Овчарка, лежавшая в холле, бросилась через открытую дверь к мужчине в меховой шапке и прыгнула ему на грудь. -- Кто это? -- спросил Клерфэ. -- Женщина? -- Нет, мужчина. -- Русский. Борис Волков. -- Советский? -- Нет, белоэмигрант. В. виде исключения, этот не бедный и не из бывших великих князей. Его отец своевременно, до того как его расстреляли, открыл текущий счет в Лондоне; мать явилась сюда с горстью изумрудов, каждый величиной с вишневую косточку, она их не то проглотила, не то зашила в корсет. В то время еще носили корсеты. Клерфэ улыбнулся. -- Откуда ты это знаешь? -- Здесь быстро узнаЈшь все друг о друге, стоит только побыть подольше, -- ответил Хольман с легкой горечью. -- Через две недели, когда кончится спортивный сезон, мы опять до конца года окажемся всего-навсего в маленькой деревушке. Несколько человек невысокого роста, одетые,в черное, прошли почти вплотную к Клерфэ и Хольману. Протискиваясь к своему столику, они оживленно разговаривали поиспански. -- Для маленькой деревушки вы тут слишком интернациональны, -- заметил Клерфэ. -- Это правда. Смерть все еще не стала шовинисткой. -- В этом я не так уж уверен. Клерфэ смотрел, как женщина выходила из санок. Потом взглянул на Хольмана. -- Что с тобой? -- спросил он. -- Мировая скорбь? Хольман покачал головой. -- Нет, ничего. Но иногда вдруг кажется, что это заведение -- просто большая тюрьма. Пусть солнечная и комфортабельная, но все же тюрьма. Клерфэ ничего не ответил. Он знал другие тюрьмы. Но он знал также, почему Хольман об этом подумал. Все дело было в машине. Его взволновал Джузеппе. Клерфэ вновь посмотрел в окно. Солнце стояло очень низко, окрашивая снег в мрачный красноватый цвет. Русский и женщина, переговариваясь, стояли у входа. -- Это его жена? -- спросил Клерфэ. -- Нет. -- Так я и думал. Она больна? -- Да. И он тоже. -- По ним этого не скажешь. -- Так оно всегда бывает. При этой болезни некоторое время выглядишь цветущим, как сама жизнь. И чувствуешь себя соответственно. До тех пор, пока вдруг перестаешь так выглядеть; но тогда на тебя уже почти никто не глядит. Те двое вошли. Клерфэ показалось, что они в ссоре. Они остановились; русский что-то тихо и настойчиво говорил женщине. Постояв немного, она покачала головой и быстро пошла к лифту. Ее спутник сделал движение, словно хотел последовать за ней, а затем снова вышел на улицу и сел в санки. -- Он живет не здесь? -- спросил Клерфэ. |
