|
- В вашу комнату? - испугался Жильбер. - Это невозможно! - Почему? - Нас могут застать вдвоем. - Пойдем же! - презрительно усмехнувшись, проговорила она. - Кто нас может застать? Госпожа? В самом деле, как она может не ревновать такого красавца! Тем хуже для нее: я не боюсь тех, чья тайна мне известна. Ах, мадмуазель Андре ревнует Николь! Я не смею и мечтать о такой чести! Ее принужденный громкий смех заставил его вздрогнуть сильнее, чем если бы услышал брань или угрозу. - Я боюсь не госпожи, Николь, я опасаюсь за вас, - Да, правда, вы ведь любите повторять, что там, где нет скандала, нет и греха. Философы иногда бывают похожи на иезуитов: вот священник из Аннонсиад тоже так говорил, он мне это сказал раньше вас. Так вы потому и бегаете к госпоже на свидания по ночам? Ладно, ладно, довольно болтать, пойдем ко мне! - Николь! - проговорил Жильбер, скрипнув зубами. - Ну что? - Замолчи! Он сделал угрожающий жест. - Да я не боюсь! Вы меня однажды уже побили, правда, тогда из ревности. Да, тогда вы меня любили... Это было неделю спустя после нашей первой ночи любви. Тогда я вам позволила поднять на себя руку. Теперь этому не бывать! Ведь вы не любите меня, теперь я вас ревную. - Что же ты собираешься делать? - спросил Жильбер, схватив ее за руку. - Я сейчас так заору, что госпожа прибежит и спросит вас, по какому праву вы собираетесь отдать Николь то, что должны теперь только ей. Пустите меня, честью вас прошу. Жильбер выпустил руку Николь. Подняв лестницу, он осторожно подтащил ее к флигелю и приставил к окну Николь. - Вот что значит судьба! - проговорила Николь. - Лестница, предназначавшаяся, верно, для того чтобы влезть в комнату к госпоже, пригодится вам, чтоб выбраться из мансарды Николь Леге. Какая честь для меня! Николь чувствовала себя победительницей, она спешила отпраздновать победу, подобно женщинам, которые, не обладая действительным превосходством, всегда дорого платят за первую победу после того, как поспешили объявить о ней во всеуслышанье. Жильбер почувствовал, что попал в глупейшую историю: идя за девушкой, он собирался с силами в ожидании неминуемой схватки. Будучи по природе осмотрительным, он удостоверился в следующем. Во-первых, проходя под окнами дома, он убедился, что мадмуазель де Таверне продолжала сидеть в гостиной. Во-вторых, придя к Николь, он отметил, что можно не без риска сломать себе шею дотянуться до первого этажа, а оттуда спрыгнуть на землю. Комната Николь была столь же скромной, как и другие. Она была расположена под самой крышей. Стена мансарды была оклеена зеленовато-серыми обоями. Складная кровать да большой горшок с геранью возле слухового окна - вот и все ее убранство. Андре отдала Николь огромную картонку из-под шляпки - она служила девушке и комодом, и столом. Николь присела на край кровати, Жильбер - на угол картонки. Пока Николь поднималась по лестнице, она успокоилась. Овладев собой, она чувствовала себя сильной. Жильберу, вздрагивавшему от внутреннего напряжения, напротив, никак не удавалось восстановить привычное хладнокровие. Он чувствовал, как раздражение поднималось в нем по мере того, как Николь успокаивалась. В наступившей тишине Николь бросила на Жильбера полный страсти взгляд и, не скрывая досады, спросила: - Значит, вы влюблены в госпожу и обманываете меня? - Кто вам сказал, что я влюблен в госпожу? - спросил Жильбер. |
