* * *

По дороге в спальню меня поприветствовал Константин Платонович и поинтересовался, не подать ли мне лёгкий ужин.

Предложение я встретил урчанием голодного желудка и всяческим одобрением.

Стоило двери за моей спиной захлопнуться, как я заметил в постели ночную гостью — кицунэ, развалившуюся среди бархатных подушек. Обернувшись хвостиком, она ягодка за ягодкой поедала черешню, эротично ловя язычком плоды и вращательным движением вырывая их с ножки, оставляя её в руках.

Интересно…

Намёки были весьма недвусмысленными, однако же я продолжил заниматься обыденными вещами: сменил костюм на домашний — самая обычная холщовая рубаха и спальные штаны, налил себе выпить в ожидании ужина, присел в кресло спиной к окну, чтобы и дальше любоваться красоткой-кицунэ.

Заметив мой заинтересованный взгляд, она повернулась набок, согнула ногу в колене, демонстрируя изгиб бедра. Хвостиком же прикрыла верхние прелести, весьма бесстыдно видневшиеся сквозь алую шёрстку.

— Напомни-ка мне, Юмэ, а как в вашей стране относятся к искусству любви? Каковы лично у мико отношения к этому процессу? Или потрудись пояснить мне, что делает молодая, красивая, обнажённая, божественная жрица в моей постели? Если это не предложение присоединиться и вкусить на двоих плотских утех, то я даже не знаю, как это воспринимать.

Девушка облизнула губы, глядя на меня, убрала ягоды и сжала рукой грудь, выгибаясь мне навстречу. Хвостик медленно пополз в сторону, открывая ещё больше.

Я же разочарованно выдохнул, отпив из бокала:

— Очень красиво, но при этом очень прямолинейно. Столь откровенное предложение себя мужчинами не особо ценится. В первый раз, когда мы с тобой валялись по полу, и ты эротично ёрзала подо мной, позволяя мне чувствовать силу, власть и твою беспомощность, сцена была гораздо эротичней. А вот так, как ты сейчас демонстрируешь, может встречать куртизанка в борделе своего клиента, конкубина — своего мужчину. Что же касается наших отношений… лучше бы ты просто не играла этот спектакль. В оригинале ты выглядишь значительно соблазнительней.

Всё это я говорил девушке, сидящей на подоконнике за моей спиной. Она соткала иллюзию своего двойника и пыталась меня соблазнить или проверить на выдержку. Сама же кицунэ была в белоснежном шёлковом кимоно, расшитом серебряными нитями. Алые и вишнёвые вкрапления рубинов и гранатов, словно звёзды, мерцали на ткани. Одна ножка девушки свесилась, другая была согнута в колене, демонстрируя молочную кожу.

Ушки её вздрогнули, а хвостик нервно дрожал от моей отповеди.

— Фу, таким быть! — произнесла Юмэ. — Я-то для него старалась, такую красоту придумывала, а он… мало того, что не оценил, так ещё и раскритиковал!

Лисичка фыркнула, развеивая иллюзию.

— Я не сказал, что не оценил, — хмыкнул я, наливая ещё один бокал и передавая его за спину.

Бокал тут же уплыл из моих рук, а я продолжил общение с японкой:

— Вполне оценил. Но, скажем так, лично тебе свойственна игривость, а это было ближе к пошлости… На тебя не похоже, поэтому иллюзия недостоверна. Но будь на моём месте кто-либо иной, купился бы с головой, принялся бы обхаживать сию красоту… и, вероятно, поплатился бы за это.

— Вот что мне в тебе нравится, Ярите, так это то, что ты воспринимаешь иллюзию как искусство, а не просто как ремесло.

Я услышал за спиной шёлковый шелест, а после девушка присела не в соседнее кресло, а на подлокотник моего, закинув ноги поверх моих коленей. Таким образом, она чувствовала себя абсолютно удобно — ей даже не приходилось держаться за спинку кресла, потому что балансировать ей помогал хвостик.

Очаровательный вишнёвый хвостик…

— Интересно, а у вас для хвоста есть специальное отверстие в кимоно или же разрез? — решил подразнить я лисичку.