|
Разве достойно жить это гнусное отродье? Но еще больше я ненавижу, если только это возможно, их куртизанов, их лизоблюдов - всех этих мерзавцев, которые жиреют милостями своего господина. Бедный люд трудится только для того, чтобы кормить эту свору; его кровью и слезами, его потом создана вызывающая роскошь, в которой купаются эти кровопийцы. И от нас требуют уважения к мерзким идолам, виновным в столь жестоких злоупотреблениях! Ну уж нет, я хочу предать всеобщему позору, всеобщему презрению этих негодяев, воображающих себя властителями мира, которые видят в своем опьяняющем могуществе лишь средство для злодейств и преступлений. - О мадам, - вздохнула Жюстина, - не находите ли вы, что ваши максимы противоречат вашим нравам? - Ничуть, Жюстина, ни в коем случае: я ратую только за равенство. Если я исправляю капризы судьбы, так только потому, что, будучи униженной, раздавленной несправедливостью фортуны, видя в одних людях лишь тщеславие и деспотизм, в других - низость и нищету, я не пожелала ни блистать в среде горделивых богачей, ни чахнуть среди оскорбленных бедняков. Я сама решила свою судьбу, сделала себе состояние благодаря собственной ловкости и философии. Согласна, что это достигнуто преступлениями, но сама я не верю в порок, дорогая моя, и на мой взгляд нет ни одного поступка, который можно считать злодейским... Короче, Жюстина, мы подъезжаем, решай скорее: согласна ты служить мне? - Нет, мадам, никогда этого не будет. - Хорошо, ты умрешь, ничтожество! - разъярилась Дюбуа. - Да, умрешь, и не надейся убежать от судьбы. - Ну так что? Я избавлюсь от всех страданий, кончина меня не пугает: это последний в жизни сон, это отдых для несчастных - только и всего. Тогда Дюбуа, как дикий зверь, набросилась на нашу несчастную, она осыпала ее ударами, она задрала ей юбки и разодрала ногтями бедра, живот и ягодицы, она била ее по щекам, всячески унижала ее, продолжала угрожать пистолетом, если та вздумает даже пикнуть. Жюстина беззвучно рыдала. Между тем карета мчалась вперед; кучер погонял лошадей, и они скакали без остановки. Что делать?.. Жюстина находилась в таком ошеломлении, что предпочла бы скорее умереть в эти минуты, чем снова оказаться в том страшном доме. Они уже пересекли границу Дофине, когда шестеро верховых, галопом преследовавших карету, настигли ее и заставили остановиться. Шагах в тридцати от дороги стояла хижина, и налетчики заставили кучера свернуть к ней. Только там Дюбуа поняла, что это были жандармы из конной полиции. Сойдя на землю, она спросила, знают ли они ее и по какому праву так обращаются с дамой ее положения. Эта наглость увенчалась успехом. - Мы не имеем чести знать вас, мадам, - сказал жандарм, - но мы уверены, что в вашей карете находится преступница, которая вчера подожгла главную гостиницу в Вильфранш. |
