Единственное отличие от прежних времен состояло в том, что агент Пендергаст очень щедро профинансировал это исследовательское путешествие. Куорлз не знал, как ему это удалось, но агент дал ему понять, что все возьмет на себя и Куорлз не должен экономить на своем комфорте, еде, взятках или найме помощников. И потому Куорлз транжирил деньги, остановившись в «Марко Поло» в Цзиньцзяне и в «Шангри-Ла» в Вэньчжоу. Как он и предполагал, ни в одном из этих городов ему не повезло: он не нашел там ни производителя, ни чего-то похожего на ту странную обувь — дешевое, бросовое изделие из пропилена, имеющее в то же время водонепроницаемые антибактериальные свойства. Даже Дунгуань, на который Куорлз возлагал большие надежды, поначалу их обманул: большой приток изготовителей из Бразилии обанкротил многих местных производителей, которые, вполне вероятно, могли выпускать эту обувь. Но вскоре он узнал, что эти малые производители не исчезли — они перебрались за реку, в тень Фошаня. И вот именно здесь — когда он шел по Чжаофан-роуд, а за спиной у него возвышались башни жилого квартала Луньсян — он всерьез взялся за поиски.

Куорлз остановился на минуту, чтобы отереть лоб и поправить дешевую полотняную сумку на плече. Он уже переговорил с владельцами нескольких малых предприятий, сдабривая свои расспросы пачками «Данхиллс», «Голуаз» и «Кэмел». Хотя никто из них не смог оказать ему прямую помощь, они предложили поискать в районе, примыкающем к Чжаофан-роуд. Куорлз посмотрел вперед через толпу, отметив хлопчатобумажную фабрику, лавочку по продаже сладкой воды, школу и ресторан азиатской кухни под названием «Каждый день лучше». Он увидел две-три витрины почти вездесущих изготовителей одежды, но ни одного сапожника. Однако не стоило терять надежду: малые производители нередко размещались на вторых этажах или в узких проулках.

Он продолжил путь, стараясь держаться подальше от солидного здания под названием Центральная комиссия по проверке дисциплины, а потом — когда дорога сделала крутой поворот — оказался на краю кантонского продовольственного рынка. Тут повсюду стояли емкости, кишащие морскими ушками, крабами и моллюсками, а рядом шла торговля аппетитными кусками собачатины, кошатины и других четвероногих существ. Туристов поблизости не было видно, только местные, — гиды называли еду, потребляемую в этом районе, «категорически не отвечающей западным вкусам». Но Куорлз был к ней привычен. Гуандунская кухня имела привлекательность в виде свежих ингредиентов, лишь слегка проваренных и приправленных. Что же касается самих ингредиентов, что ж, к ним со временем тоже привыкаешь.

Куорлз прошел по рынку, потом продолжил путь по Чжаофан и вскоре обнаружил то, что искал: крохотную лавочку без окон, к двери которой были приколочены гвоздями куски кожи. Лавочка находилась в тени «Деревянного ведра» — дешевого ресторана, специализирующегося на пряном говяжьем супе. Куорлз быстро подошел к импровизированной двери, отодвинул ее и вошел.

Когда его глаза привыкли к тусклому освещению, он увидел старика, сидящего за длинным деревянным столом. Старик прорезал тонкие линии по нижней кромке верхних частей обуви, собираясь приклеивать их к подошвам. Позади него за швейной машинкой сидела такая же старая женщина. Повсюду лежали горки обуви, включая, как заметил Куорлз, дешевую, очень похожую на тот образец, что лежал в его сумке.

Он вытащил образец и подошел к старику.

— Добрый человек? — спросил он на мандаринском.

Человек в ответ только кивнул.

Куорлз показал ему кроссовку:

— Вы видели такое прежде?

Что-то в глазах старика подсказало Куорлзу, что старик знаком с этой обувью. Но тот просто пожал плечами — универсальный жест, говорящий о непонимании.