"Бизоны", - произнес я. Это слово

 Еще не раздвигало губы мне,

 Но я почуял: это их названье.

 Я словно бы впервые видел мир,

 Как будто разом и ослеп, и умер,

 Дрожа перед бизонами зари.

 Они являлись из зари. И были

 Зарей. И пусть другие не сквернят

 Тяжеловесную стремнину мощи

 Священной, равнодушья и величья,

 Невозмутимого как ход светил.

 Они смели собаку по дороге

 И ровно то же было бы со мной.

 Потом я вывел охрой и кармином

 Их на стене. То были Божества

 Мольбы и жертвы. Я ни разу в жизни

 Не произнес названья "Альтамира".

 Не счесть моих обличий и смертей.

 1929

Когда-то солнце раньше достигало

 Каморки, выходящей в дальний дворик;

 Теперь многоэтажный новый дом

 Ей застит свет, но в смутном полумраке

 Непримечательный жилец проснулся

 Задолго до рассвета. Не шумя,

 Чтоб никого вокруг не потревожить,

 Он тянет мате и послушно ждет.

 Ненужный день, похожий на другие,

 И жжение в желудке, как всегда.

 Он думает, что женщин больше нет,

 Как и друзей, которые приелись.

 И он им - также. Их пустые толки .

 Невесть о чем, командах и голах...

 Часы неразличимы. Он без спешки

 Встает и бреется с необъяснимым

 Старанием. Пока что слишком рано.

 Глядящие из зеркала черты

 Еще хранят былое превосходство.

 Мы старимся быстрее наших лиц, -

 Задумывается, но видит складки,

 Седые усики, запавший рот.

 За шляпу - и выходит. В вестибюле -

 Газета. Обегает заголовки:

 Правительственный кризис в неких странах,

 Безвестных и по имени. Но это

 Вчерашний номер. Вот и слава Богу:

 Нет смысла добираться до конца.

 На улице рассвет с его привычной

 Химерой небывалой новизны

 И криками бродячего торговца.

 Он понапрасну ходит по углам

 И перекресткам в поисках забвенья,

 Любуется на новые дома.

 И вдруг... Какая странность...

 Ветер с Юга? По Кордове (а некогда -

 Ривере) Пускается, забыв, что столько лет

 Он обходил ее. Верста, другая.

 Он узнает перила галерей,

 Решетку закругленного балкона

 И глинобитный вал, цветным стеклом

 Утыканный. Все прочее - чужое.

 Пересекает тротуар. Смешки

 Мальчишек. Он как будто их не слышит.

 Потом идет все медленней. И вдруг

 На месте застывает. Что такое?

 Там, где пестреет вывеска кафе,

 Стоял трактир "Король, валет и дама"

 (То было полстолетия назад).

 Там в карты он какому-то пройдохе

 Однажды проигрался в пух и прах,

 Но заподозрил, что его надули.

 Тогда, не препираясь, он сказал:

 - Вот деньги, до последнего сентаво,

 Считай и выходи, поговорим.

 Тот возразил, что я навряд ли сталью

 Поправлю то, что в картах упустил.

 Все небо было в тучах. Бенавидес

 Мне одолжил свой нож. Мы бились долго.

 Но в памяти остался только миг,

 Застывший блик и хмель самозабвенья.