Питер Брэнсон внимательно смотрел этот повтор, по‑видимому, о большем он не мог и мечтать. Трудно было понять, о чем думает этот человек. Лицо его всегда отражало только то, что ему хотелось, но не истинные мысли и чувства. По окончании передачи Брэнсон подошел к Полу.

– Вы ведь Ревсон, не так ли?

Ревсон кивнул.

– Как вам понравилась передача?

– Так же, как и миллионам других телезрителей, – Ревсон подумал о том, что тщеславие – ахиллесова пята его собеседника. Брэнсон, вероятно, считал себя гением и был не прочь услышать об этом от других. Этот репортаж оставляет ощущение нереальности происходящего. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

– Но ведь все это правда" не так ли? Вам не кажется, что это многообещающее начало?

– Я могу процитировать эту вашу фразу в печати?

– Конечно. Если хотите, можете считать наш разговор эксклюзивным интервью. Что вы думаете, как дальше будут развиваться события?

– Так, как вы их запрограммировали. Не вижу ничего, что могло бы вам помешать. К сожалению, вы поставили наше правительство в очень трудное положение.

– Вы об этом сожалеете?

– Разумеется. Вы, видимо, гениальный преступник, но все же преступник, а значит, негодяй. И вы никогда не сможете заставить меня поверить, что белое – это черное, а черное – это белое.

– Мне нравится ваша мысль. Могу я, в свою очередь, процитировать вас при необходимости? – Казалось, Брэнсон был очень доволен разговором. Тонкокожим его вряд ли можно было назвать.

– Увы, у нас нет защиты авторских прав на устные высказывания.

– Да, это серьезная недоработка, вызывающая всеобщее недовольство. – Подобное обстоятельство не слишком огорчило Брэнсона. – У вас необычный фотоаппарат.

– Верно, хотя его нельзя назвать уникальным.

– Могу я взглянуть?

– Пожалуйста. Но если он вас интересует не как фотолюбителя, а по другим причинам, то вы опоздали часа на четыре.

– Что вы хотите этим сказать?

– У вас достойный помощник, мистер ван Эффен. У него такой же, как у вас, подозрительный склад ума. Он уже осматривал мой аппарат.

– В нем нет радиопередатчика или оружия?

– Посмотрите сами.

– Похоже, в этом нет необходимости.

– У меня вопрос. Я не хочу преуменьшать достоинств вашей разносторонней личности, но…

– Вы рискуете, Ревсон.

– Вовсе нет. У вас репутация преступника, не склонного к насилию, – Пол махнул рукой. – Так вот, мне хотелось понять, зачем вам все это? Вы могли бы сделать любую карьеру, ну, например, в бизнесе.

– Пробовал, – вздохнул Брэнсон. – Вам не кажется, что бизнес скучноват? Моя нынешняя деятельность требует разнообразных способностей и не надоедает, – он немного помолчал. – Да вы и сам странный человек. Утверждаете, что фотограф, а разговариваете и ведете себя не как фотограф.

– А как, по‑вашему, должны себя вести люди нашей профессии? И как они должны разговаривать? Вот вы смотрите на себя в зеркало, когда бреетесь. Разве вы выглядите, как преступник? Вы смотритесь, как вице‑президент компании с Уолл‑Стрит.

– Счет равный: один‑один. А как называется ваша газета или журнал?

– Вообще‑то я вольный художник, но сейчас представляю лондонскую «Таймс».

– Но вы же американец?

– Новости не знают границ. Во всяком случае, в наше время. Я предпочитаю работать за рубежом, в тех местах, где чувствуется, что жизнь кипит, – Ревсон еле заметно улыбнулся.