Надеюсь, у меня всё получится. Уверен, мы обязательно ещё встретимся.

С любовью,

твой папа.

Поверить не могу! У меня руки трясутся, пока пишу. Получается, папа не бросил меня. Он бежал не потому, что ему всё равно, а потому что не видел другого выхода.

Но почему Тео скрыл это?

Если только… если только он не желает, чтобы я так же сильно ненавидела его.

Я перечитала письмо раз десять, а всё никак не могла успокоиться и решить, как действовать дальше.

И вот, когда я сидела в кресле в гостиной (прошлым вечером слуга Тео по имени Ганс, который забрал нас из Приюта Гутрун, привёз дрова, помог растопить камин, закупил продуктов и привёл кухарку по имени Настя, которая со вчерашнего вечера исправно готовит нам горячую еду), в дверь постучали.

Глухой стук разнёсся по пустому холлу и докатился до гостиной, где я сидела с письмом отца. И так как кухня находится значительно дальше, а других людей в особняке не осталось, мне пришлось открыть.

Я ожидала, что это Тео вернулся забрать что-то из дома, поэтому бесстрашно распахнула дверь и столкнулась нос к носу с господином Бобром.

– Вы, – одновременно вырвалось у нас, и мы застыли, глядя друг другу в глаза.

И впервые я вдруг осознала, насколько он здоровый и сильный в сравнении со мной.

– Я должен вас арестовать, – вдруг очень сухо и спокойно заявил Давыдов.

– Я вам должна признаться, – вырвалось у меня.

Но мы оба не сдвинулись с места и продолжили стоять в нерешительности.

Из глубины дома послышались торопливые шаги, и из коридора выглянула Настя.

– Господица Клара, – позвала она, – я слышала стук. Ой…

По её “ой” сразу ясно, что она привыкла работать только на кухне и мало общается с господами.

– У нас гость, Настя, – пояснила я. – Сделаешь нам чай?

– Конечно, – она неловко присела в реверансе и поспешила обратно.

– Чай, – повторил задумчиво Давыдов.

– Чай, – эхом отозвалась я. – Настя на завтрак приготовила пирог с черникой. Будете?

– Черника? Зимой?

– Замороженная. В особняке хороший ледник.

Давыдов замялся на пороге, невольно, когда речь зашла об особняке, оглядывая массивную дубовую дверь с драконами и колонны парадной лестницы, увитые резными змеями. Судя по всему, он мало того что не собирался меня встретить, но и вправду подумывал арестовать, но, видимо, пирог послужил решающим аргументом, чтобы повременить с этим.

– От чая с пирогом отказаться не могу, – признался он с тяжёлым вздохом.

И вот спустя недолгое время мы сидели в полупустой Ореховой гостиной, в камине уютно потрескивали поленья, а Настя расставляла на маленьком столике тарелки и чашки. Сервиз в особняке из тонкого фарфора, сделанного в Императорской мастерской. У графа Ферзена в Курганово, безусловно, тоже есть их сервизы, даже не один. Пить чай из посуды, расписанной цветами рукой мастера – настоящее удовольствие. Даже спину невольно хочется держать прямее, а двигаться изящнее. Судя по всему, атмосфера повлияла даже на Давыдова, потому что он вёл себя крайне галантно.

Я налила нам чай, как настоящая хозяйка, разложила пирог по блюдцам, и, когда Настя ушла, мы некоторое время сидели в гробовой тишине, слышно стало только звон чашечек о блюдца.

Давыдов то и дело бросал на меня внимательный недоверчивый взгляд, а я старалась держаться прямо и спокойно.

– Вы хотели мне в чём-то признаться, – произнёс он, умяв первый кусок пирога.

– А вы хотели меня арестовать, – напомнила я.

– За нападение на городового на железнодорожной станции, – пояснил он, и я не сдержал нервного вздоха.