Мне это показалось неправильным, но только на мгновение. Тео скрывал от меня письмо отца. Он вёл свою непонятную игру, и доверять ему целиком было опасно. Мои необдуманные действия уже принесли немало бед, поэтому я даже рада, что кто-то другой решил всё за меня.

– Так что, Клара, сидите тихо.

– Как мышка, – добавила я.

Давыдова передёрнуло.

– Давайте не о мышах и крысах, – попросил он. – А то тут… видел всякое. Но вот что. Давайте договоримся. Вы пока и вправду сидите тихо, не высовываете нос из особняка. Дождёмся бала. Я вас не брошу и помогу, если что. Но Карнштейн не должен знать о вмешательстве Первого отделения. Кухарка сможет держать рот на замке?

– Я поговорю с ней, – неуверенно пообещала я.

В таких случаях слугам принято делать небольшое денежное вознаграждение, но, вот беда, у меня совсем нет денег. Но я могу что-нибудь придумать. В особняке столько дорогого барахла.

– Отлично, – обрадовался Давыдов и крепко пожал мне руку на прощание.

Кажется, он смотрит на меня с некоторой осторожностью, как на опасное чудовище. Впрочем… могу его понять.

Мне кажется, в особняке водятся мыши. Слышала скрип за стеной.

ИЗ ДНЕВНИКА ДЕМИДА ДАВЫДОВА

11 лютня

Пометка Д. Ф. Волкова: листы, очевидно, разлетелись, когда дневник потерялся на болотах. Найдены не были.

С утра ездил на Чайный остров и в особняке Кельха неожиданно повстречал Клару Остерман.

Дневник, конечно, с собой не взял, поэтому записал на листочках. Вставлю всё сюда.

После поехал в отделение. Волков наконец-то выслушал меня внимательно, рассказал ему всё в деталях, причём, в отличие от моего доклада на совещании, включая всю ту потустороннюю казалось бы невероятную ерунду часть дела. Постарался изложить историю так, чтобы избежать упоминаний Шелли и Дзива. Если Афанасьев и Сестра Марина могут пройти просто свидетелями, то иностранных граждан, которые к тому же взорвали констанц, присланный союзным государством, будут рассматривать уже как преступников, а это…

Твою мать, а это я, получается, укрывательством занимаюсь.

Ладно, надо сосредоточиться на деле Остермана, а не на всём остальном. Это дела мало касается.

Волков согласился, что не нужно спешить и вмешиваться в планы Карнштейна. Как он выразился:

– Кем бы ни был этот Карнштейн, он явно знает больше, чем мы. Кстати, выясни, кто этот Карнштейн.

Так же Волков приказал внести все детали в дело (писал опять до самого вечера) и получить приглашения на бал. Не представляю, где достать костюм. В моём точно нельзя показаться в таком обществе. Фасон довоенного периода, и протёртости на локтях буквально кричат: «Это служащий низшего чина с ничтожным жалованием! Он на этом балу явно не просто так и что-то вынюхивает! Очень подозрительный тип!»

О подозрительных типах: первые поиски ничего не дали об этом Теодоре Генрихе Карнштейне. Он будто вообще не существует.

Владислав Николаевич Кельх не многим лучше. Дворянин, родом из Низкого Луга в Приморском. Сорил деньгами в столице около полугода, завёл много связей, потом так же резко пропал, как и появился. Близких отношений ни с кем не завёл, поэтому его пропажу восприняли весьма спокойно.

Отправил запрос в Приморский насчёт родственников и общей характеристики Кельха.

Пишу позже. Заглянул снова к профессору в гости, поделился с ним всеми подробностями, раз уж невольно втянул его в это дело. Подозреваю, Фёдор Афанасьевич пожелал бы остаться в стороне, но это уже никак не получится.

От остальных тоже не стал скрывать. Шелли и Дзиву так точно стоит знать, чего опасаться.