– И вы очень неплохо обучили их, – добавил Бротон.

– Это моя работа, сэр.

– Уже нет, капитан.

– Прошу прощения, сэр? Мне ещё четырнадцать месяцев служить в батальоне, и насчёт следующего назначения даже разговора не было. – Хотя Карузо был бы счастлив навсегда остаться в разведке Второй дивизии, он полагал, что скоро его повысят в майоры, а там, глядишь, удастся стать батальонным S‑3 – оперативным офицером разведывательного батальона дивизии.

– Тот парень из Управления, который отправился с вами в горы? Как вам понравилось с ним работать?

– Джеймс Хардести говорил, что когда‑то служил в армейских специальных силах. Ему не меньше сорока лет, но для такого пожилого возраста он в прекрасной форме. Плюс к тому, говорит на двух местных языках. И, уж конечно, не наделает в штаны, если случится какая‑нибудь неприятность. Он... если честно, он мне здорово помогал.

М‑2 снова приподнял за уголок совершенно секретную папку.

– Он говорит, что вы спасли его шкуру, когда вляпались в засаду.

– Сэр, прежде всего, позвольте заметить следующее: когда выясняется, что попал в засаду, никто не кажется себе слишком уж смышлёным. Мистер Хардести шёл с капралом Вардом впереди – как передовое охранение, – а я в это время получил вызов по спутниковому радио. Плохие парни очень толково выбрали место, но у них, судя по всему, дрожали руки от волнения. Они слишком рано открыли огонь по мистеру Хардести, промахнулись первым залпом, и мы смогли обойти их по склону холма. Ганни Салливэн повёл своё отделение направо, и, когда он занял позицию, я со своей группой начал атаку по фронту. На всё про всё ушло десять, от силы пятнадцать минут, а потом ганни вышел прямо к цели и всадил противнику пулю в голову с десяти метров. Мы хотели взять его живьём, но так уж сложились обстоятельства, что у нас ничего не вышло. – Карузо пожал плечами. Командование может повышать и понижать в звании, но оно не в состоянии повернуть реальные обстоятельства тем или иным боком. Этот парень совершенно не хотел провести остаток жизни или даже какую‑то его часть в американском плену, а такого непросто сунуть в мешок. В итоге получилось: один тяжелораненый морской пехотинец и шестнадцать мёртвых арабов, плюс двое живых пленников, вполне пригодных для того, чтобы поболтать с разведчиками. Афганцам вполне хватало храбрости, но сумасшедшими они не были – или, что точнее, они были согласны выбрать мученическую судьбу только на своих собственных условиях.

– И как вы, усвоили урок? – спросил Бротон.

– Нельзя перестараться с обучением и физподготовкой. Настоящая война всегда намного сумбурнее, чем учебная. Я же говорю: афганцам не занимать храбрости, но они не обучены. И поэтому никогда не знаешь, то ли они нападут, то ли зароются в пещеру. В Квантико нам говорили, что нужно доверять своим инстинктам, но инстинкты такая вещь, что трудно понять наверняка, верно говорит твой внутренний голос или ошибается. – Карузо снова пожал плечами, но решил, что, раз уж начал высказывать своё мнение, нужно договорить до конца. – Мне кажется, что в отношении меня и моего подразделения все сработало как надо, но не смогу поклясться, что знаю, почему так вышло.

– Не ломайте над этим голову, капитан. Когда начинается драка, все равно думать некогда. Так что приходится думать заранее. А показателем вашего умения думать служит качество подготовки ваших людей и распределение обязанностей между ними.