Я доедал суп, когда в столовку забрёл Фара.

– Думаешь, ещё долго? – спросил он.

Второй нытик на меня свалился.

Черпак и Фара обсудили, как в итоге поступить с прахом. Кардан, спустившись обедать, присоединился к обсуждению, а потом мы вчетвером переключились на радио. Не ждали прощальной речи синих генералов, не надеялись, что они признают неудачу и объявят полномасштабное отступление, нет. Однако предвкушали, что в эфир прорвутся жёлтые. Зацикленная передача приглохнет, и на её фоне раздастся голос, который расскажет, что сейчас творится на фронте. Между тем радио действительно заело. Словно от бесконечного повторения в труху истёрлись все передачи, кроме одной – часового выпуска про самые грандиозные огненные погребения из всех, какие видело человечество.

Мы уже распухли от их грандиозности. В сотый раз слушали историю какого-то там умершего семнадцать лет назад короля. Подданные целый год приходили поглазеть на его мёртвое тело, даже водили к нему на поклон животных, а строители возвели для будущих похорон громадный погребальный комплекс, проще говоря, костёр. Украшенный деревянными башнями, резными сценами из жизни короля и двумя статуями его любимых собачек, костёр достигал пятидесяти метров в высоту, то есть был в семь раз выше нашего «Зверя»! Статуям предстояло сгореть вместе с королём. Наверное, и самих собачек бросили в огонь. Не знаю, об этом ведущий не упомянул.

Вокруг костра строители разбили цветочные клумбы, рисовое поле и четыре пруда – они символизировали любовь короля к природе и сельскому хозяйству. Да у них каждый завиток что-нибудь да символизировал! В общем, наворотили всего побольше и сожгли. Те, кто не попал на главную площадь, довольствовались почти сотней уменьшенных копий погребального комплекса, возведённых в разных городах и подожжённых минута в минуту с оригиналом. Можно сказать, король горел сразу по всей стране.

Ведущий напоследок озвучил, сколько стоили те похороны, и перешёл к другим не менее грандиозным похоронам. Услышав выпуск впервые, мы с Кирпичом поспорили, дорого это или не очень. Нас рассудил Калибр – заявил, что денег хватило бы на пятнадцать новеньких танков, например «Дровосеков».

– Дорого, – кивнул я.

– Вот лучше бы танки и купили, – заметил Кирпич.

Мы тогда долго обсуждали, захочет ли главнокомандующий, чтобы его похоронили так же пышно. Ну, без рисовых полей с цветочными клумбами, но на платформе огроменного костра, который коптил бы небо и отражался в кострах поменьше, зажжённых плакальщиками по всему тылу. Леший сказал, что главнокомандующий, может, давно помер и сгорел тайком, без почестей, а погребальный комплекс если и построят, то лишь для кого-нибудь из генералов. Как у нас бомбануло от слов Лешего! Хорошо, до драки не дошло.

Сейчас, собравшись в столовке, мы слушали спокойно. Не спорили, не подсчитывали в танках озвученные траты и ничего друг другу не доказывали. Мы бы не хуже ведущего поведали о любви сожжённого короля к собакам и цветам. Столько раз прослушали выпуск, что выучили наизусть, но продолжали слушать вновь и вновь. Ждали сообщения от жёлтых, а дождались Лешего.

Он ворвался в хозяйственное отделение раньше обычного. Обычно он и не врывался никуда, а тут махнул с палубы в люк, слетел по лестнице и, весь как никогда растрёпанный, подбежал к столовке.

Леший мог бы ничего не говорить – мы бы всё поняли по его взгляду, по его взмыленной морде и всклокоченным волосам, – но Леший всё равно сказал:

– Началось.