|
Доктор попытался угадать. — Вы предлагаете Владимиру Валентиновичу перейти на службу к «товарищам»? В голосе непонятно чего было больше — недоумения или брезгливости. Князь ответил явной насмешкой. — К сожалению, ваше предложение, доктор, нереально. Большевики не допустят потомственного дворянина до такой работы. Тут нужен чужой человек. — Чужой? — переспросил Семен Николаевич. — Чужой, — подтвердил с усмешкой князь. — Чужой человек с головой Владимира Валентиновича. — Документики попрошу, граждане… В разговоре они не заметили, как дошли до столба с милиционером. Тот поднес руку к форменной шапке. К счастью для них, в Советской России паспорта отменили как проявления царской отсталости и деспотизма, так что документом мог стать любой клочок бумаги с синей печатью. Семен Николаевич протянул билет профсоюза кожевников и вопросительно посмотрел на доктора. Уж кому-кому, а ему-то опасаться было вовсе нечего. Не голь перекатная, а настоящий профессор психологии, на совслужбе состоит. Только отчего-то не спешил доктор доставать документы. Милиционер отошел к фонарю и, шевеля губами, начал читать, изредка поглядывая на задержанных. Вернув бумаги, пробормотал что-то вроде «спасибо» и уже твердым голосом спросил профессора. — А ваши, гражданин? Доктор вместо ответа чуть наклонился вперед и встретился с ним взглядом. Милиционер вздрогнул и застыл. — Оставьте его, доктор, — брезгливо прошептал князь. — Зачем? — Пойдемте князь, пойдемте, — потащил его Семен Николаевич. — Нечего смотреть… Оба знали, что сейчас случится. Доктор догнал их через минуту. Князь оглянулся. Милиционер, по-прежнему стоя под фонарем, неторопливо подносил к виску ствол. Они сделали несколько шагов, когда позади раскатисто ударил выстрел. — «Наган»? — спросил Семен Николаевич. — Скорее «маузер», — возразил князь и повернулся к доктору. — Это вы его? Доктор хищно оскалился. — Нет. Это он сам себя… Князь пожал плечами, словно не знал, как отнестись к тому, что только что произошло на него глазах. — Ребячество какое-то, ей-богу… Вас бы в Кремль запустить с вашими-то талантами… И бомбы никакой не нужно. — Нет уж, увольте, — криво усмехнулся доктор, — там и своих таких хватает… СССР. Москва Апрель 1929 года Теперь в голове профессора не стало перегородки, отделявшей русского профессора от профессора немецкого. Он вспомнил все. Организацию «Беломонархический центр», задачу, поставленную пред ним товарищами по Организации, и итог двухлетней жизни с чужим сознанием. Когда он давал согласие на все это, знал, что это должно будет кончиться. Только вот кончилось все не так, как планировалось. Его должны были ввести в старую личность незаметно для окружающих. Паролем, отпирающим его сознание, был вид Московского Кремля в определенной цветовой гамме и несколько слов на латыни. Ввести должен был свой доктор, член Организации, но жизнь распорядилась по-своему. Кто ж знал, что большевики наладят выпуск конфет? Кто мог подумать, что изображение Кремлевской стены окажется за хрустальным графином и что день будет солнечным? Так или иначе, все случилось, как случилось. Тратить силы и время на кусание локтей он не хотел. Оставалось надеяться, что все-таки время в чужой шкуре прошло не даром. — Здравствуйте, господа, — устало сказал профессор. — У нас всё плохо? — Ничего, ничего, профессор, — подбодрил его Семен Николаевич. — Не так уж всё скверно. Главное, что вы живы и с нами. — Не вовремя это всё, — подал кто-то голос из-за спины. |
