|
К тому же, кто нам помешает, в случае крайней необходимости, передать оружие на Запад? — Правильно! — неожиданно согласился с ним доктор. — Надо думать и о том, что будет после войны. В новом мире у Российской империи должно быть преимущество перед всеми, даже перед союзниками. — Особенно перед союзниками! Возвращая всех на землю, Семен Николаевич заметил: — Пока это звучит фантастично… Ведь вашего чудо-оружия пока нет? — Нет. Но у нас есть Владимир Валентинович! Доктор пренебрежительно фыркнул и покачал головой даже не с сомнением, а с горькой уверенностью в собственной правоте. — Одной личности мало. Чего бы там ни говорили, батенька, а от личности — в этом с марксистами соглашусь — не так уж много и зависит. Что может сделать один человек, пусть даже умный и отчаянный, против того же ОГПУ? Раствориться во вспышке индивидуального террора? Одиночка против организации? — Личность личности рознь, — возразил Семен Николаевич. — Если личность вроде телеграфиста Тюлькина, что словно пьяный к забору к любому чужому мнению прислоняется, то вы правы. Ничего такой не сделает… Но ведь в Истории не только Тюлькины… Точнее, там их вовсе нет. Там Наполеоны, Македонские, Бертольды Шварцы. Вашего брата, врачевателей разных, сколько, наконец… — Эка вы хватили! Когда это было! Вы б еще Христа, да басурманского Магомета вспомнили… Тогда времена иные были — ни телеграфа, ни полиции… — Согласен, Аполлинарий Петрович. Не будем далеко заглядывать. Но смог же некто Ульянов-Ленин противостоять обществу и даже разрушить его? А уж его-то последователей и полиция щипала, и телеграф не щадил. — Там была организация. — Так у нас она тоже есть. Голос доктора внезапно пожестчал. — Но нет царя-батюшки и его либеральных законов, позволявших всякой швали отдыхать в ссылках и скрываться за границей… Каленой метлой надо было.. Он стиснул кулак, потом остыл, разжал пальцы. Князь остужающе похлопал его по плечу. Все-таки не следовало забывать, что год ныне 27-й и идут они по Москве коммунистической. Как напоминание об этом, под фонарем стоял милиционер. — Ладно… Хорошо… Согласен. Шварц, Македонский, Ленин… — понизив голос, сказал доктор. — И Владимир Валентинович. — И Организация! — напомнил князь. — Все вместе — это шанс. Серьёзный шанс. Доктор с сомнением покачал головой. — Аппарат профессорский, конечно, гениальное изобретение, но князь вот говорит, что это — только половина дела. Вы представляете, чем нужно его дополнить, для того чтоб, как вы с князем собираетесь, диктовать свою волю всему миру? — В общих чертах представляю, — кивнул князь. Семен Николаевич вопросов не задавал. Они были настолько очевидны, что ответы должны были появиться сами собой. — У нас есть силы сделать это? — У нас? Нет, — спокойно откликнулся товарищ. — Ну, а о чем тогда разговор? Несмотря на свой пессимизм, доктор-таки надеялся услышать «есть», но разговор не оборвался. — Разговор о том, что мы должны привлечь к проекту иные силы. — К проекту? Что за «проект»? — Тот, который станет называться «Власть над миром», — после минутного молчания сказал, наконец, князь. — Совсем рядом с нами есть сила, которую мы можем использовать. — Большевики? Доктор догадался легко — в Советской России других сил попросту не было. — Разумеется, большевики… Ну самого себя со счетов не сбрасывайте. Вы в этом плане очень серьёзная фигура. Доктор попытался угадать. — Вы предлагаете Владимиру Валентиновичу перейти на службу к «товарищам»? В голосе непонятно чего было больше — недоумения или брезгливости. |
