|
Отчего-то вспомнился вместо профессора товарищ Ягода и настойчивые его вопросы о профессорских странностях. И тут его словно озарило! — Было! Сержант, забыв о крошках, наклонился. Взгляд стал колючим, цепким. — Что было? Малюков открыл глаза и, глядя на Дегтя, сказал: — Голос был не его. — А чей? — не понял следователь. Он плечом подвинул коминтерновца, стараясь заглянуть в глаза раненому. — Не его…Он говорил по-русски. Сержант нахмурился. Рука его дернулась к прошлым протоколам, но тут же вернулась обратно. Уж это-то он помнил хорошо. — А раньше он по-каковски разговаривал? Не по-русски, что ли? Голос его посуровел. — Что-то вы, гражданин Малюков, заговариваетесь. — Да по-русски, по-русски… — поспешил объяснить Федосей. — Только с акцентом. А тут… Как мы с вами! Словно он не немец, а природный русак! САСШ. Нью-Йорк Июнь 1929 года … Необычных гостей в доме мистера Вандербильта всегда хватало. Его эксцентричность простиралась так далеко, что он открыл свой дом для артистов синематографа, пригласив на вечер первых лауреатов премии Американской академии киноискусств — режиссера фильма «Крылья» Уильяма Уэллмана и актеров Эмиля Яннингса и Джанет Гейно, получивших призы за лучшую мужскую и женскую роли. Собравшиеся вокруг его особняка зеваки завидовали и закатывали глаза, но для миллионера звезды и звездочки экрана не значили ничего. Главным героем был другой гость — Государственный секретарь Североамериканских Соединенных Штатов. Интерес был обоюдным — госсекретарь хотел уточнить кое-что для себя, а борец с мировым коммунизмом нуждался в сведениях о реальных действиях Правительства. После той знаменательно-никчемной встречи с президентом он не получил никакой информации из Белого Дома, а что касается прессы… Совершенно справедливо мистер Вандербильт полагал, что об этом ни президент, ни конгресс в газетах ни слова не напечатают… Большая часть гостей продолжала шуметь в буфетах и танцхолле, а хозяин и госсекретарь уединились в библиотеке. В окружении нескольких тысяч книг вершители мира сели друг против друга. — Коньяк? Сигары? Папиросы? — Сначала вопрос…Тогда, на встрече, вы сказали президенту, что ошиблись. Вандербильт неторопливо закурил сам и пододвинул к гостю папиросницу с черными египетскими папиросами. Табачный дым на секунду разделил их. Вандербильт прищурился. — Когда? — Ну… С Джомолунгмой… Получается, что она все-таки была ложной целью? Миллионер скромно потупил глаза. — Признаться, Генри, я слегка лукавил… Не хотелось представать перед президентом в облике Рыцаря без Страха и Упрека. Пусть считает, что и у меня могут быть ошибки. — Вы лгали президенту? — почти патетически спросил госсекретарь. — Да, — честно сознался миллионер и с вызовом добавил: —И если это будет необходимым, солгу ещё раз! Мистер Стимонс проглотил это без комментариев… Другое сейчас интересовало его. — Так что же все-таки с этой чертовой горой? — Там все очевидно. Они уже начали там постройку эстакады. У меня есть документы. Их документы. — Откуда? — Вы, может быть, помните недавние события в Харбине? Ну, нападение на Советское консульство? — Да. Это тоже вы…? Хозяин кивнул. Госсекретарь привстал в изумлении, чтоб возмутиться и обличить, но сообразив, что он тут гость, а не хозяин, уселся обратно. Понимая это движение, мистер Вандербильт сказал: — Вы государственный человек, мистер Стимонс, и у вас свои стереотипы, а я — частное лицо и могу позволить себе то, что не может позволить ни госсекретарь, ни президент САСШ. |
