|
Его папироса с треском разгорелась. Оранжевая вспышка очертила скулы, усы, блеснуло столь ненавидимое возомнившими о себе хамами пенсне. — Что русским придумано, то России должно пользу принести!.. Неужели дарить это англичанам и французикам? — Да уж! Надарились! Они с большевиками договора будут подписывать, а мы им — «Нате! Владейте!»? — Князь! Спокойнее! Видно было, что хочется отпрыску голубых кровей совершенно в духе времени плюнуть на пол, но сдержался князь. — Так они тем же и нас по мордасам… — Вот-вот! Воистину… Фарисеи! — Батюшка! — Точно! — А где еще вы рассчитываете найти помощь? Не у тевтонов же? Уже спокойнее князь ответил: — Про немцев ничего не скажу. Плохо у них, но уж никак не хуже, чем у нас. У них хоть строй человеческий… А если Антанте отдать, то они же потом нас этой штукой и гнобить будут. — Что-то вы, князь, совсем опролетарились… Гости засмеялись, а князь Гагарин, одетый в темненькую косоворотку и впрямь похожий больше на интеллигентного слесаря, только рукой махнул. Большевизия — чего тут скажешь. Десять лет в совдепии прожить — это вам не канарейкин свист. Шутка сняла накал разговора. Кто-то потянулся за холодцом, кто-то ухватился за бутылку «рыковки»… Из темноты, нависшей над столом, гость налил хозяину рюмку. — Лучше бы вы, профессор, какую-нибудь бомбу, что ли, изобрели бы, — грустно сказал с отчетливым волжским выговором княжеский сосед, одетый как средней руки нэпман. — Бомбу хоть как-то в нашем положении использовать можно. Хоть Троцкого, хоть Сталина в Кремле подорвать… Чтоб не своей смертью сдохли вожди голодранские. — Господа! Господа! От звука этого голоса все стихло. — Товарищи, — ворчливо поправил князь, ткнув окурком в пепельницу. — Давайте все-таки, Семен Николаевич, соблюдать конспирацию… Закон один для всех, и для рядовых, и для генералов. — Ваша правда, князь… Заболтались… И правда, товарищи, не о том говорим… Открытие, конечно, что говорить, профессор совершил эпохальное… Лёгкий поклон в сторону хозяина. — Человечество вам, профессор, спасибо скажет… На скрижали занесет. Крепкие пальцы ухватились за спинку венского стула так, что сухое дерево скрипнуло жалобно. — Только вот человечество — это не Россия. Нынешняя Россия — сами видите — со всем человечеством по разным дорогам идет… Понимаю, конечно, полет мысли не остановить, но… Он вздернул подбородок, в голосе появились суровые нотки. — Нам не о небесах нужно мечтать, вы уж простите батюшка, а о том, как тут на грешной земле у большевиков власть отобрать… В повисшей тишине кто-то сказал, вроде как разговаривая сам с собой или обращаясь к соседу. — Если смотреть шире, то открытие Владимира Валентиновича развязывает нам руки. Я имею в виду массовую эмиграцию. Ведь за этой штукой, как я понимаю, ни один аэроплан не угонится? Ему ответили с другого конца стола. — Зачем это нам? У нас и без этого достаточно «окон» на границе, чтоб вывезти кого угодно. Нет, товарищи! Бегство — это не выход… Надо у красных Россию отбирать. Вы же не думаете, что если умные отсюда улетят, а дураки останутся, тогда все само собой решится? — Нагрузить бомбами — и на Кремль! — восторженно выдохнул молодой-молодой голос. — Выжечь большевистский клоповник! По тому, как это было сказано, видно было, что обладатель его сдерживался, сдерживался, да и не удержался. Прорвало. — Авантюра! Резкий голос со стороны, словно лязг затвора. — Конечно, авантюра, а каков размах? Представляете заголовки в газетах? — Чушь… Голоса вновь закружились, словно мотыльки вокруг лампы — сталкиваясь и разлетаясь в стороны. |
