|
В сравнении с ними домики обывателей казались маленькими и невзрачными. Вообще весь город виделся ему огромным заводом — с вонью, скрежетом и бесцеремонными мастеровыми. Глядя на каменных исполинов, батюшка прихлебывал горячий чай, вспоминал прозрачный звон, плывущий в чистом воздухе, да ароматный самоварный дымок… В газетах — что-нибудь об общественной пользе да об увеселениях, что Градоначальник давал, да портреты Государя Императора и сановников поменьше… Нда-а-а-а-а. Было время… Он машинально посмотрел на желтоватый лист с передовицей о самолете «Страна Советов», долетевшем аж до Нью-Йорка, и фотографиями пилотов Шестакова, Болотова, Стерлигова… Вот они, герои нынешние. Суета мирская. Князь не вошел — влетел в комнату. Валентин Спиридонович посмотрел на него и поставил стакан чая на фотопортреты героев-летчиков. — Что случилось, князь? На вас лица нет… — У нас проблема, батюшка. Такая проблема, что… Князь преувеличенно аккуратно закрыл дверь, не забыв посмотреть, не поднимается ли кто-нибудь следом. Лязгнул засов, звякнула цепочка. В комнату князь не вошел, прислонился к притолоке и слушал, что там за дверью. — Ну что еще, князь… И так, вроде, все уж по-вашему идет… — спохватился батюшка. — Чаю хотите? Гость мотнул головой. — К сожалению, не все по-моему идет. Не все… Профессор пропал. Батюшка опешил, вмещая эту мысль в голову. Никак она туда не вмещалась. Что может случиться с человеком, которого берегут и красные и белые? Единственно, что… Он взялся за сердце. — Погиб? — Не знаю! Князь взмахнул рукой, то ли в раздражении, то ли в отчаянии. Нащупав стул за спиной, тяжело упал на него, обхватив голову руками. — Пропал. Сел в свой аппарат и сгинул… Дотянулся до бутылки, налил себе в рюмку, выпил и уставился в стену. Батюшка торопливо налил ему ещё и затормошил товарища. — Толком, толком говорите, князь. Простым русским языком. — Да чего ж тут непонятного? — зло отозвался товарищ. — Сгинул. Пропал. Улетел… Ни с того, ни с сего сел в аппарат и сбежал. Батюшка винтообразно помахал ладонью перед лицом, показывая вознесение профессора в небесные сферы, и князь подтверждающе кивнул. — Улетел. Да-а-а-а… Уж чего-чего ждать можно было, но только не этого. Как над куриным яйцом над профессором тряслись… Чекистам головы заморочили, англичан отвадили. А такая-то беда с какого боку? Или ошибка? — А не может того быть, чтоб чекисты его раскрыли? Может, он от чекистов сбежал? — Не может, — раздраженно отрезал князь. — Там такой глубокий гипноз был, что он себя другим человеком ощущал. Год его чекисты проверяли — ничего не нашли, а уж сейчас-то, когда он им аппарат сделал… Он покачал головой, отметая глупую мысль. — Тогда почему? В голосе священнослужителя чувствовалась та агрессивная растерянность, что требовала от всех незамедлительных разъяснений. — Не знаю!!! Князь сорвался, но тут же взял себя в руки. — Извините, батюшка. И сам не соображу. Лукавил малость князь. В глубине души он уже все понял, но что-то внутри не решалось окончательно поверить и согласиться с этим. Но батюшка смотрел на него испытующе, и он нехотя выдавил из себя. — Похоже, прав был доктор… Мозги у него съехали… Какое-то время он сидел неподвижно. Потом, приняв решение, резко ударил кулаком по ладони. — Нужна связь с Москвой. Телефонов у обывателей не было, и пришлось идти на телеграф. — Москва? Товарища Карабеева, пожалуйста. Минута ожидания. Губы князя растянулись в улыбку, и он, прижав трубку плотнее, веселым голосом затараторил: — Семен Николаевич, ты? Здравствуй, дорогой! Это Суровцев. |
