|
Молча пыхавший сигарой Черчилль вдруг сказал: — Прошу прощения, господа… Все посмотрели на лорда Адмиралтейства. — Вы слышали что-нибудь о гомеопатии? — Нам не до шуток, сэр… — Я и не шучу. Хотел бы я пошутить, я бы… — Он ухмыльнулся, проговорил про себя какую-то шутку. — Ну ладно. Я хочу предложить гомеопатический выход из положения. Русские… — Эти чертовы русские! — в сердцах добавил адмирал. Черчилль взмахнул рукой. — Не «эти чертовы русские», а русские, что сейчас находятся в Турции и Болгарии. Тех, что большевики называют «белыми»… Они там всегда под руками. Они злы и умеют воевать… Насколько я знаю, их там десятки тысяч боевых офицеров. Вооружите их, погрузите на корабли вместо морской пехоты… Насколько я знаю, Русский Общевоинский Союз реальная организация, и они с радостью сделают все, чтоб досадить своим «красным» соотечественникам… Премьер требовательно посмотрел на адмирала. Тот, скосив глаза в окно, что-то быстро подсчитал. — В этом случае мы уложимся в неделю! Французская Республика. Париж Апрель 1929 года … Со смотровой площадки четырехногого железного монстра, поднятого над Парижем гением великого Эйфеля в память Всемирной выставки, город отчего-то казался спящим. Этого ощущения не исправляли ни огни рекламы, ни мчащиеся по улицам автомобили, ни даже туристы, бродившие вокруг по площадке. Город словно притворялся веселым, а на самом деле всемирная столица мод и веселья словно позевывала в кулак, устав от легкой жизни, посматривая на гостей, радуясь, что вновь обманула их. Возможно, это ощущение он испытывал оттого, что видал Париж и в более веселом настроении. Жизнь становилась все тяжелее. Она брала некогда легкомысленных парижан за горло, заставляя задуматься не о шампанском, а о хлебе насущном. А уж что говорить о невольных гостях города — русских эмигрантах… Александр Павлович Кутепов, глава РОВС — Российского Общевоинского Союза, провел рукой в перчатке по пруту металлической решетки, собирая капли влаги. Конец зимы, а тут… Позади послышался шум подъезжающего лифта. Металлические двери с лязгом раскрылись, выпустив нескольких человек. По их заносчиво-удивленному виду сразу было видно туристов из-за океана. Как ни плохо у них там шли дела, а все-таки кого-то кризис не затронул. Последним из лифта выскочил человек в цивильном пальто, но в военной фуражке. Увидев Кутепова, остановился и стал дышать, хватая ртом воздух, словно не на лифте поднимался, а пробежал эти сто метров вверх своими ногами. Несколько мгновений он обмахивался ладонью, потом сказал, прерывая фразы глубокими вздохами: — Здравствуйте, Александр Павлович… Слава богу, нашел я вас… Так и знал, что тут застану. — Здравствуйте, Николай Владимирович. Что еще случилось? — Вы срочно нужны в штаб-квартире. — Зачем? — Приехали англичане и хотят видеть вас по какому-то важному и секретному делу… — Неужели настолько секретному, что и вам не сказали? — Представьте себе… Он усмехнулся. — Только и мы не в сенях пальцем деланы. Скорее всего, будут склонять нас к сотрудничеству. Что-то они затевают то ли в Турции, то ли в Греции… Александр Павлович, прикрыв глаза, припомнил, какой он — Константинополь, так и не ставший Царьградом. Вспомнил летний город в потоках солнечного света, тепло, запах жареной рыбы, свежий запах моря. Открыв глаза, он увидел холодный туман внизу и передернул плечами. — А ведь хорошо теперь в Турции… Турецкая Республика. Армянское нагорье Апрель 1929 года … Сверху, с высоты в полторы мили Армянское нагорье выглядело не бог весть каким интересным. |
