Я подумал, что это вам интересно. Разве я не прав?
– Правы, – ответил Алган. – Но это только часть истины.
– Мы, пуритане, любим рассказывать разные истории, – усмехнулся торговец. – Но любим и слушать. Представьте, что вам доведется увидеть что‑нибудь любопытное. К примеру, ту же черную наклонную стену. Можете быть уверены, мы дадим за ваш рассказ хорошую цену.
– Я самый обычный первопроходец, – сказал Алган. Ему не хотелось давать своего согласия. Он не слишком верил в искренность торговца и боялся попасть в скверную историю. – Не ведаю даже, куда мы направляемся. Вряд ли я буду вам полезен.
– Кто знает? – возразил торговец. Он часто‑часто заморгал, словно давая знак какому‑то невидимому наблюдателю. – Кто что может знать? Вдруг завтра вы будете свободно путешествовать среди звезд? Просто не забывайте о нашем существовании.
– Постараюсь, – нехотя ответил Алган. – А сколько вы просите за эту доску?
– Ничего. – Голос торговца стал глух, словно он упрекал сам себя за несвойственную ему щедрость, что, впрочем, было не так уж далеко от истины.
– Ничего, – повторил он. – Это подарок.
«Положение куда запутанней, чем кажется с первого взгляда», – размышлял Алган, продолжая свой путь по улицам города.
Ногаро был прав почти во всем. Освоенная Галактика в самом деле напоминала кислое тесто, разбухавшее и расползавшееся в разные стороны на дрожжах амбиций. И кто знает, может, в самом деле, чтобы опрокинуть Бетельгейзе, было достаточно легкого толчка. Эта мысль понравилась Жергу Алгану.
Его удивлял интерес, который проявляли к негуманоидным расам Ногаро и торговец. Они знали некоторую часть загадки, о которой он, Алган, пока имел лишь смутное представление. Возможно, эта часть имела отношение к слабым сторонам власти Бетельгейзе над Галактикой. И пуритане надеялись, что черные цитадели дадут им в руки верное оружие против Бетельгейзе. Несомненно, пуритане знали больше, чем рассказал торговец. «А какую роль отводят мне, Жергу Алгану, на этой необъятной сцене?» – спрашивал себя Алган, ощупывая гладкую поверхность доски.
Но не находил ответа.
Любое предположение заводило в тупик.
* * *
Можно было подумать, что Эльсинор населяют тени. По улицам города сновали темные маски и длинные плащи, скрывавшие их владельцев. В оживлении, царившем на улицах, чувствовалась какая‑то мимолетность, словно эльсинорцы в своем желании походить на бесполых призраков превратились в пугливых фантомов. В зеркальных стеклах машин, бесшумно проносившихся по улицам, отражались лишь темные силуэты прохожих. Машины походили на катафалки, даже хромированные детали подчеркивали их мрачность.
Здесь никто не носил оружия. Эльсинор был миром стойких традиций. Алган знал, что прежде их придерживались и в Дарке, и с тоской в сердце сознавал, что нынешний Дарк их утратил.
Новый город поразил Алгана. Ему вдруг открылось, что Дарк был городом прошлого, обреченным на медленное умирание. Белые и черные громады зданий выглядели здесь особенно величественно, а башня космопорта Земли была карликом по сравнению с устремленными в небо башнями Эльсинора.
Но в самом городе царило уныние. Это был холодный город, населенный тенями, не помнившими о своем человеческом происхождении. Они шептали, а не говорили, скользили вдоль стен, едва постукивая каблуками по мостовой, а не ходили. Город был окутан саваном собственного безмолвия, как тысячи лиц – темной чадрой масок.
Первые пуритане считали, что человек всегда должен ощущать свое одиночество перед лицом огромного мира, а рассчитывать – только на самого себя и на строгие математические законы, обеспечивающие ему выживание и защиту. Человек пространства перестает быть человеком определенной эпохи или мира. |