Находясь среди людей, они мало-помалу научились держаться как супружеская пара; он нет-нет да принимался хвастать, что он старше и опытнее, она же лукаво намекала, что это ему не прибавило мудрости. А с тех пор, как на корабле не осталось ни одного взрослого, он заботился о том, чтобы детям жилось повеселее, она же пеклась о их безопасности.

И, как всякая жена, которая знает, что она умнее мужа, она давала это ему понять не слишком часто. Но сегодня разговора не миновать.

– Если с ними что-нибудь случится, мы останемся в одиночестве. Ты, я думаю, просто не понимаешь, какой у человека хрупкий организм.

– Да нет, Эм, я понимаю.

– И речь идет не только о их теле, – продолжала она, не слушая. – Книжки для чтения тоже надо выбирать с умом.

– Ну что я такого сделал?

– Не надо читать им рассказы про детей, у которых есть что-то, чего мы им дать не можем. Лучше читай сказки.

– Но сказок ведь не так уж много. Они уже все их знают наизусть. И вообще, раз люди держали эти книжки, значит, они для детей не вредные. Разве я не прав?

– О-хо-хо! Хотела бы я знать, что творится в твоей квадратной башке. Неужели ты не понимаешь, что, если бы их родители были живы и могли сами им все растолковать, это было бы совсем другое дело?

– Ну да, конечно. Просто я не подумал, что…

– А ты думай, – резко оборвала Эм.

Джей опустил глаза.

– А я думаю, – сказал он, помолчав. Потом поглядел на нее и сказал: – Я, например, думаю, что скоро нам придется им сказать. Сказать правду.

Эм вдруг испугалась.

– Почему ты заговорил об этом сейчас? – спросила она.

– Да просто они иногда говорят не так, как раньше. И спрашивают про большую дверь, и так по-особенному на нее смотрят. Вот я и подумал…

– Да, верно, – сказала наконец Эм. – Но мне страшно. Как-то они это примут, вдруг это знание им повредит?

Долгие минуты прошли в молчании. Потом Джей предложил:

– А может, нам придумать сказку? Длинную сказку про все про это. И тогда не надо будет рассказывать им правду.

Эм положила металлическую руку ему на плечо.

– Милый мой Джей, да разве ты можешь придумать хотя бы самую короткую сказку?

Он молча покачал головой.

– И я тоже не могу, – сказала Эм. – И, даже если бы мы могли, этой сказки хватило бы ненадолго. Просто вместо наших теперешних мелких уверток появилась бы одна крупная. Но все равно, через два-три года у них будет достаточно сил, и они сами растворят большие двери. Нам их не удержать. К тому времени они уже должны знать. Они должны постепенно узнавать правду про разные мелочи, тогда правда про самое главное не будет для них слишком большим ударом.

– Прямо сказать, я не понимаю, зачем мы их учим, что ко-шка читается как кошка, а два плюс два будет четыре, – заметил Джей. – Чем это им поможет?

– Где уж тебе понять? – сказала Эм, снова довольно резко. Не вдаваясь в особые сложности, он со своим прямолинейным, более примитивным умом был куда ближе к истине, чем ей хотелось бы признать, – оттого она так резко ему и ответила. – Это развивает их ум. Дисциплинирует. Готовит к будущему.

– Просто я так подумал, – поспешно сказал Джей. – Тебе лучше знать, Эм. Ты всегда все лучше знаешь.

Но очень скоро Эм поняла, что невозможно говорить правду о пустяках, если умалчиваешь о самой главной правде. Ибо растущее день ото дня недоумение лишало детей охоты учиться.