Он осторожно прижался щекой к ее макушке.

 – Если бы не похищение канцлера, я все еще болтался бы там. Так что я почти… нехорошо так говорить, но я рад, рад, что его похитили. Будто это сделали специально, чтобы я мог вернуться домой…

 В кольце его сильных рук было тепло, спокойно. Он провел рукой по ее волосам с такой нежностью, будто боялся, что она исчезнет как сон. Он наклонился, чтобы поцеловать ее еще раз. Этот поцелуй стер бы из памяти темные сны и все те дни, часы, минуты, наполненные невыносимым страхом…

 Но всего в нескольких шагах от них, в атриуме, шумели сенаторы и репортеры. Зная, что случится с Анакином, если их любовь станет достоянием общественности, Падме отвернулась, руками будто отгородилась от него.

 – Анакин, нельзя здесь, слишком опасно.

 – Нет, именно здесь! - он с легкостью притянул ее к себе, едва ли заметив слабое сопротивление.- Я устал от обмана. От уловок и лжи. Нам нечего стыдиться! Мы любим друг друга, мы женаты, как триллионы существ по всей Галактике. Да мы во весь голос должны об этом кричать, а не шептать…

 – Нет, Анакин. С нами все совсем не так, как с теми, другими. Они-то не джедаи. Нельзя, чтобы из-за нашей любви тебя силой выставили из Ордена…

 – Выставили из Ордена Силой? - он обожающе улыбнулся ей.- Это каламбур?

 – Анакин! - ему до сих пор не стоило ровно никаких усилий разозлить ее.- Послушай меня. У нас обоих есть обязанности перед Республикой, но твои теперь гораздо важнее. Ты лицо джедаев, Анакин. Даже после всех этих лет войны многие еще хорошо относятся к джедаям, по больше части потому, что им нравишься ты. Это ты понимаешь? Им нравится твоя история. Ты как принц из волшебной сказки, спрятанный среди крестьян, растущий, не зная о своем особом предназначении,- только в твоем случае это не выдумка, а правда. Иногда мне кажется, что в Республике еще верят, что мы можем выиграть войну, только потому, что ты сражаешься за нас…

 – Вечно ты все сводишь к политике,- сказал Анакин уже без улыбки.- Я только-только домой вернулся, а ты уже уговариваешь меня вернуться на войну…

 – Да я не о политике вовсе, Анакин, я о тебе говорю.

 – Что-то изменилось, да? - в его голосе послышались нотки гнева. - Я это почувствовал еще снаружи. Что-то изменилось.

 Она опустила голову.

 – Все изменилось.

 – Что случилось? Что? - он схватил ее за плечи, забыв о том, насколько сильны его руки. - Есть еще кто-то. Я чувствую это в Силе! Кто-то встает между нами…

 – Не так, как ты думаешь. Анакин, послушай…

 – Кто? Говори, кто это!

 – Перестань. Анакин, прекрати! Ты нам можешь навредить.

 Он отдернул руки, будто обжегшись. На подкосившихся ногах ступил назад, прочь от нее. Его лицо побелело.

 – Падме… Я бы никогда… Прости, я всею лишь… Он прислонился к колонне, ища поддержки, вялой рукой провел по глазам.

 – "Герой без страха". Насмешка… Падме, я не могу потерять тебя. Просто не могу. Я живу для тебя. Погоди… - он поднял голову, в глазах недоумение.- Ты сказала: нас?

 Она протянула ему руку, и он снова подошел к ней. В глазах закипели слезы, ее губы затрепетали от едва сдерживаемых эмоций.

 – Я… Эни, я беременна…

 Она неотрывно следила за выражением его лица, пока к Анакину приходило понимание того, что будет означать для них ребенок. Первое, что она увидела на его лице, была дикая, невероятная радость, и ее сердце подпрыгнуло, потому что это означало: через что бы ему ни пришлось пройти во Внешних территориях, это все еще был ее Эни.