Несколько голов в шлемах, находившихся поблизости слепо повернулись на звук его голоса. Гельмут заткнулся. Любая отвлекающая беседа и активность здесь, на рабочей палубе, считались табу. Жестом он приказал Эве продолжить работу.

Девушка достаточно подчиненно снова надела шлем. Но совершенно ясно по тому, как плотно сжались ее обычно налитые губы, она считала – Гельмут прекратил спор только потому, что хотел последнее слово оставить за собой.

Гельмут быстро подошел к центральной колонне, которая проходила вниз вдоль оси рабочей «лачуги» и вскочил на спиральную лестницу, ведущую к его каюте прораба. Он уже предчувствовал вес шлема на своей голове.

Тем не менее, шлем оказался на голове Чэрити Диллона. Он сидел в кресле Гельмута.

Совершенно очевидно, что Чэрити не заметил появления Гельмута. Оператор Моста должен научиться игнорировать, находиться в совершенной отключенности от всего, что происходит вокруг его тела, за исключением сигналов, издаваемых машинами. Он должен уметь полагаться только на чувства, сообщающие ему о том, что происходит там, на расстоянии сотен и сотен тысяч миль.

И Гельмут отлично понимал, что не стоит отвлекать его. Вместо этого, он просто наблюдал, как белые, похожие на ножи, пальцы Диллона со слепой уверенностью порхали над поверхностью пульта.

Очевидно, Диллон производил полный объезд Моста – не только от конца до конца, но и снизу до верху тоже. Пульт‑дублер показывал, что он уже активизировал две трети ультрафонных глаз. Значит, он всю ночь просидел за этим делом. И начал его сразу же, как только сменил Гельмута.

Зачем?

С трепетом еще неоформившегося предчувствия Гельмут посмотрел на разъем прораба, который позволял оператору, отсюда из каюты, общаться со всей группой строителей, когда необходимо, и позволявшим ему быть в курсе всего, что говорилось или происходило у рабочих пультов.

Разъем был подключен.

Диллон неожиданно вздохнул, снял шлем и обернулся.

– Привет, Боб, – поздоровался он. – Вообще‑то странная вещь. Ты не можешь видеть, слышать. Но когда кто‑нибудь наблюдает за тобой, то спиной словно чувствуется какое‑то давление. Может быть, сверхчувственное восприятие. Когда‑нибудь испытывал подобное ощущение?

– В последнее время – весьма часто. Зачем гранд‑турне, Чэрити?

– Будет инспекция, – ответил Диллон. Его глаза встретились с глазами Гельмута. Взгляд их был открыт и прозрачен. – Пара председателей подкомиссии Сената, прибывающих убедиться в том, что их восемь миллиардов долларов не выброшены на свалку. Естественно, я немного беспокоюсь, чтобы они обнаружили все в полном порядке.

– Понятно, – произнес Гельмут. – В первый раз за пять лет, не так ли?

– Примерно. А что за разборка произошла только что там внизу? Кто‑то – я уверен, что ты – по весьма жестким предпринятым мерам, вывел Эву из затруднительного положения. И затем я слышал, как она обвинила тебя в желании взорвать Мост. Я проверил то место, когда начался ссора, и мне показалось, что она запустила процесс довольно‑таки далеко, но… Так все же что произошло?

У Диллона обычно не хватало коварства для игры в кошки‑мышки и сейчас он выглядел менее всего коварным. Гельмут ответил, аккуратно подбирая слова: – Я думаю, что Эва просто расстроилась. Из‑за этого Юпитера мы уже почти все чокнулись. И каждый – по своему. Избранный ею путь борьбы с катализом, показался мне неподходящим. Простое различие во мнении, разрешенное в мою пользу, поскольку все полномочия – у меня. У Эвы их нет. Вот и все.

– Довольно дорогая разница, Боб. Я по природе своей не мелочен. И ты это знаешь. Но подобный инцидент, в присутствии сенаторов…

– Все дело в том, – продолжил Гельмут, – собираемся ли мы потратить еще десять тысяч сверх или сколько там потребуется, чтобы заменить фермы и усилить кессон.