|
Был на свете один человек, который платил мне двенадцать франком за каждое посещение такого покойника. Все его сладострастие состояло в том, чтобы приблизиться к гробу как можно ближе, к самому краю; я должна была качать ему таким образом, чтобы его семя извергалось в гроб. И так мы обходили три или четыре места за вечер, в зависимости от того, сколько мне удавалось обнаружить; мы совершали со всеми операцию, он трогал мне задницу, я ему качала. Это был мужчина около тридцати лет, я поддерживала с ним связь более десяти лет; за это время, я уверена, заставила его залить спермой более, чем две тысячи гробов." "Говорил ли он что-нибудь во время своей операции? -- спросил Герцог. -- Обращался ли он с какими-то словами к вам или к мертвецу?" -- "Он осыпал бранью умершего, -- ответила Дюкло, -- он говорил ему: "Постой, мошенник! Постой, плут! Постой, злодей! Забери мое семя с собой в преисподнюю!" -- "Вот уж странная мания, -- сказал Кюрваль." -- "Мой друг, -- сказал Герцог, -- будь уверен, что этот человек был одним из наших и что он на "этом, разумеется, не останавливался." -- "Вы правы, монсиньор, -- сказала Ла Мартен, -- и у меня будет случай представить вам еще раз этот персонаж." Дюкло, пользуясь тишиной, продолжала так: "Другой гость, фантазии которого шли дальше, хотел, чтобы я имела лазутчиков в деревне, чтобы предупреждать его каждый раз, когда хоронили на каком-нибудь кладбище молодую девушку, умершую без опасной болезни (это было условие, которое он требовал соблюдать). Как только я находила усопшую, он платил очень дорого за находку, и мы отправлялись вечером на кладбище, к яме, указанной лазутчиком, земля которой была свежеперекопанная; мы оба быстро раскапывали труп; как только он мог до него дотронуться, я начинала качать член, пока он ощупывал труп со всех сторон, в особенности, ягодицы. Иногда, возбуждаясь во второй раз, он срал и заставлял меня срать на труп, по-прежнему ощупывая те части тела, которые мог достать." "О! В этом деле я знаю толк, признаюсь, мне приходилось заниматься подобным несколько раз в моей жизни. Правда, я добавлял к тому несколько эпизодов, о которых еще не время рассказывать... Как бы там ни было, она меня возбуждает; раздвиньте ваши ляжки, Аделаида... "Диван прогнулся под тяжестью тел, и господин Председатель совершил инцест. "Председатель, -- спросил Герцог, -- держу пари, тебе казалось, будто она мертва?" -- "Да, по правде говоря, -- сказал Кюрваль, -- так как я бы без этого не кончил." Дюкло, видя, что никто не берет больше слова, так закончила свой рассказ: "Для того, чтобы не оставлять вас, господа, в таком унылом настроении, я закрою свой вечер рассказом о страсти герцога де Бофор. Этот молодой сеньор, которого я забавляла пять или шесть, раз и который для той же цели часто навещал одну из моих подруг, требовал, чтобы женщина, вооруженная годмише, голая качала самой себе перед ним: и спереди, и сзади, три часа подряд без перерыва. Перед вами ставились часы, чтобы вы не сбились; если вы прекращаете это занятие до полного истечения третьего часа, вам ничего не заплатят. Он же -- перед вами и наблюдает за вами, поворачивает то в одну, то в другую сторону и требует от вас, чтобы вы лишились чувств от наслаждения; если вам в действительности случится потерять сознание посреди удовольствия, очень вероятно, что вы ускорите и его финал. В противном случае, ровно в то самое время, когда часы пробьют третий час, он подойдет к вам и извергнет вам в лицо." "Клянусь моей верой, -- сказал Епископ, -- я не знаю, почему, Дюкло, ты не предпочла оставить нас в предшествующих историях. |
