В ответ

         миллионный

         голос:

         «Готово!»

         «Есть!»

         «Боже, Вильсона храни.

         Сильный, державный», —

         они

         голос подняли ржавый.

         Запела земли половина красную песню.

         Земли половина белую песню запела.

         И вот

         за песней красной,

         и вот

         за песней за белой —

         тараны затарахтели в запертое будущее,

         лучей щетины заскребли,

         замели.

         Руки разрослись,

         легко распутывающие

         неведомые измерения души и земли.

         Шарахнутые бунта веником

         лавочники,

         не доведя обычный торг,

         разбежались ошпаренным муравейником

         из банков,

         магазинов,

         конторок.

         На толщь душивших набережных и дамб

         к городам

         из океанов

         двинулась вода.

         Столбы телеграфные то здесь,

         то там

         соборы вздергивали на провода.

         Бросив насиженный фундамент,

         за небоскребом пошел небоскреб,

         как тигр в зверинце —

         мясо

         фунтами,

         пастью ворот особнячишки сгреб.

         Сами себя из мостовых вынув, —

         где, хозяин, лбище твой? —

         в зеркальные стекла бриллиантовых магазинов

         бросились булыжники мостовой.

         Не боясь сесть на мель,

         не боясь на колокольни напороть туши,

         просто —

         как мы с вами —

         шагали киты сушей.