Но Вильсон не сдается,

         засел во дворце,

         нажимает золотые пружины,

         и выстраивается цепь —

         нечеловеческие дружины.

         Страшней, чем танки,

         чем войск роты,

         безбрюхий встал,

         пошел сторотый,

         мильонозубый

         ринулся голод.

         Город грызнет – орехом расколот.

         Сгреб деревню – хрустнула косточкой.

         А людей,

         а людей и зверей —

         просто в рот заправляет горсточкой.

         Впереди его,

         вывострив ухо,

         путь расчищая, лезет разруха.

         Дышит завод.

         Разруха слышит.

         Слышит разруха – фабрика дышит.

         Грохнет по фабрике —

         фабрика свалена.

         Сдавит завод —

         завод развалина.

         Рельс обломком крушит как палицей.

         Все разрушается,

         гибнет,

         валится.

         Готовься!

         К атаке!

         Трудись!

         Потей!

         Горло голода,

         разрухи глотку

         затянем

         петлей железнодорожных путей!

         И когда пресекаться дух стран

         стал,

         голодом сперт,

         тогда,

         раскачивая поездов таран,

         двинулся вперед транспорт.

         Ветрилась паровозов борода седая,

         бьются,

         голод сдал,

         и по нем,

         остатки съедая,

         груженные хлебом прошли поезда.

         Искорежился, —

         и во гневе

         Вудро,

         приказав:

         «сразите сразу»,

         новых воинов высылает рой —

         смертоноснейшую заразу.