К бобрам становитесь,

         генералы созвездья,

         к блузам —

         миллионы Млечного пути.

         Наружу выпустив скованные лавины,

         земной шар самый

         на две раскололся полушарий половины

         и, застыв,

         на солнце

         повис весами.

         Всеми сущими пушками

         над

         площадью объявлен был

         «чемпионат

         всемирной классовой борьбы!»

         В ширь

         ворота Вильсону —

         верста,

         и то он

         боком стал

         и еле лез ими.

         Сапожищами

         подгибает бетон.

         Чугунами гремит,

         железами.

         Во Ивана входящего вперился он —

         осмотреть врага,

         да нечего

         смотреть —

         ничего,

         хорошо сложён,

         цветом тела в рубаху просвечивал.

         У того —

         револьверы

         в четыре курка,

         сабля

         в семьдесят лезвий гнута,

         а у этого —

         рука

         и еще рука,

         да и та

         за пояс ткнута.

         Смерил глазом.

         Смешок по усам его.

         Взвил плечом шитье эполетово:

         «Чтобы я —

         о господи! —

         этого самого?

         Чтобы я

         не смог

         вот этого?!»

         И казалось —

         растет могильный холм

         посреди ветров обвываний.