48

     госпожу Маркэт, 45-летнюю швею, которая про­живала в комнатах напротив, сплетничающую с парой подруг по лестничной клетке. Взбешенный ни на миг не прекращающимися сплетнями (и, вероятно, желая избежать того, чтобы самому стать их мишенью), Шопенгауэр распахнул дверь и резко приказал соседке болтать где-нибудь в другом месте. Госпожа Маркэт обиделась и отка­залась сдвинуться с места. Шопенгауэр пришел в состояние крайнего раздражения. Он схватил гос­пожу в охапку поперек талии и физически устра­нил ее, в то время как она брыкалась и испускала пронзительные крики.

     Госпожа Маркэт подала на Шопенгауэра в суд по обвинению в нападении, и Шопенгауэру при­судили выплатить ей небольшой штраф в 20 тале­ров. Однако теперь госпожа Маркэт обнаружила, что Шопенгауэр, оказывается, богатый человек, и подала апелляцию, ссылаясь на то, что в результа­те нападения она пострадала: вся правая сторона у нее парализована, она едва в состоянии пошеве­лить рукой. Шопенгауэр решительно это оспари­вал, и судебная тяжба затянулась с обычной воло­китой, необходимой для того, чтобы стряпчие

     49

     смогли заработать свои гонорары. Наконец, по прошествии шести лет, Шопенгауэр проиграл дело в суде. Его высокомерное саркастическое отно­шение суду не понравилось, и суд предписал ему выплачивать фрау Маркэт по 15 талеров раз в три месяца вплоть до ее выздоровления. Фрау Маркэт, очевидно, восприняла это судебное решение как вызов и ухитрилась продлить срок действия так называемого повреждения еще на 20 лет, вплоть до своей смерти. Когда Шопенгауэр узнал о ее кон­чине и осознал, что ему больше не придется ниче­го никому выплачивать, он сделал в дневнике ос­троумную запись по-латыни: Obit anus, abit onus (что отнюдь не так грубо, как оно звучит, а всего лишь означает: «Старушка умерла, гора с плеч»).

     А тем временем труд «Мир как воля и пред­ставление» продолжал собирать пыль по книжным лавкам. И все также Шопенгауэр был, каки преж­де, лишен причитающейся ему славы. И еще та­кой удар: зал, в котором Гегель читал лекции, ло­мился от слушателей (при этом ближайшая поточ­ная аудитория, как заговоренная, продолжала оставаться пустой). Испробовав прямой подход в деле саботажа своего великого соперника, Шо-

     50

     пенгауэр принял решение использовать другую тактику. Гегельянству Шопенгауэр дал следующее письменное определение: «Это — наглая бессмыс­лица», отозвавшись о Гегеле как о «плоскоголо-вом безграмотном шарлатане». И опять никто на это не обратил внимания.

     Тем временем Шопенгауэр принял решение за­няться переводами. Он строил планы перевести Юма на немецкий, Канта на английский язык. К сожа­лению, из этой затеи ничего не вышло, хотя она, конечно же, могла бы принести неоценимую пользу философским кругам по обе стороны Северного моря. Его планам женитьбы также не суждено было исполниться. Похоже, Каролину Медон он все же любил, однако не быт уверен, что ее общественное положение или ее незаконнорожденный ребенок могли бы подобающим образом сочетаться с лич­ностью всемирно известного мыслителя, коим, несомненно, ему надлежало стать.