Обогнув Землю над Тихим
океаном, оно должно было удалиться восвояси. "При чем здесь ПВО?" - сказал
он, еще не представляя, что начнется в ближайшие часы. "Тело меняет
орбиту, - сказали ему, - высота расчетного перигея уменьшается. Значит,
тело искусственное. Ракета". Тогда он оделся и поехал в штаб.
- Не завидую твоей службе, - сказал отец. - Постоянное напряжение,
даже когда мир. Среди генералов, наверное, тоже много инфарктников? Эта
мысль, к слову, как-то примиряет меня с твоей профессией. Поздно,
конечно...
Сахнин улыбнулся. В свое время отец и слышать не хотел о том, чтобы
Славка пошел в военное училище. Но тут был вопрос принципа. Сахнин был
воспитан в твердости, отец сам же и учил его стоять на своем до конца.
Сказав "нет", отец потом не вмешивался, делал вид, будто ничем, кроме
своей астрофизики, не интересуется. Но с тех пор между ними был холодок.
Сахнин вел кочевой образ жизни, за первые десять лет они с Жанной
переменили не меньше дюжины городов и поселков - служба, ничего не
поделаешь. С родителями виделся редко. Мать умерла давно, еще не старой,
отец вдовствует четверть века, с головой ушел в работу, что-то публиковал
и, говорят, был добрейшим экзаменатором. С его мнением считались. В чем
это мнение состояло, Сахнин не знал, устройство Вселенной было слишком
далеко от его сугубо земных забот. С отцом виделся один-два раза в год во
время наездов в Москву. Беседовали дружески, но что-то оставалось
недосказанным и невысказанным.
- Папа, - Сахнин запнулся. Отец взглянул с усмешкой, и Сахнин
повторил: - Папа, я знаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь об
инфарктах у генералов. Конечно, лучше, когда военные умирают в постели, а
не в бою. Наверно, у нас единственная на земле профессия, в которой
чувствуешь себя счастливым, если не представляется случая применить знания
на деле.
- Слишком много у вас знаний, - сказал отец, - и слишком еще много
возможностей их применять... Помнишь, как я злился, когда ты в детстве
играл в войну? Я всегда думал, что нет ничего хуже, чем автомат в руках
ребенка. Пусть игрушечный.
- Ты бы не волновался... папа, - торопливо сказал Сахнин.
- Не перебивай, я сам знаю, что мне можно. Хочу объяснить. Было это
весной сорок пятого, - отец говорил, отвернувшись к окну, будто для себя.
Вспоминал и рассказывал: - Мы тогда прошли Верхнюю Силезию, и меня ранило
в плечо. Госпиталь был в небольшой польской деревушке. Два десятка дворов.
Передовая недалеко, когда били пушки, то стекла звенели... Весна. Лес
рядом, за домами. Сосны в основном. Деревья частью сожжены, но лес жил.
Зайдешь в чащу и теряешься. Я не лежал, рана была пустяковой, я ходил и
ныл. Просился в часть... Да, дети, ребятишки. Они играли на опушке, между
домами и лесом. |