домами и лесом. Вдруг выстрелы. Мы не сразу поняли. Подбежали - двое ребят

уже мертвые. Остальные разбежались. Только девочка лет восьми. Над братом.

Плачет. Шальные выстрелы? Откуда? Не шальные. Обе очереди в голову. Точный

прицел. Какая-то, думаем,  сволочь,  не  удравшая  со  своими.  Ребята  из

охранения прочесали лес. Ничего... На другое утро  одного  пацана  наповал

уложило  прямо  у  двери  дома.  Одной  очередью.  Из  леса.  Стрелок  был

отменный... Пока искали, он застрелил девочку, ту самую, что убивалась  по

брату. В детей стрелял! Только в детей... К вечеру мы его взяли. Не живым.

Ребята  били  наугад  по  соснам.  Попали  случайно.  И  он  упал.  Это...

Мальчишка. Из гитлерюгенда. Лет десять, не больше. Как он только  шмайссер

поднимал? Почему он стрелял в детей? Я долго думал. Тогда и потом.  Может,

он воображал, что это игра? С тех пор, если я видел мальчишку с  автоматом

или пистолетом - конечно, это были игрушки,  -  что-то  подступало,  я  не

мог... Я сжег бы все игрушечное оружие... Когда ты начал копить  деньги  и

покупал себе тайном пистолет с пистонами или ружье... Если бы не  мама,  я

бы тебя лупил. Она тоже ничего не понимала, бедная... А на фронт я  больше

не попал. Сразу  после  войны  всерьез  занялся  космологией.  Из-за  того

мальчишки, представь. Сейчас трудно объяснить связь. Мысли, ассоциации,  с

пятого на десятое...

     Сахнин слушал - это был первый на его памяти монолог отца.

     - Второй день, - говорил отец, - как меня из реанимации  перевели,  я

лежу и думаю. Думать не запрещают. А запретят  -  не  проверят.  О  работе

думать трудно. Думаю о причинах. Да... Помню, мысль была такая. Игры детей

с оружием разрушают их мир.  Их  вселенную.  Вселенную  сказок  со  своими

законами. Особую  вселенную  детства.  И  игры  взрослых  с  оружием  тоже

разрушают мир. Реальную вселенную. Каждый наш выстрел  нарушает  что-то  в

гармонии мироздания и законах  природы.  Убивая  друг  друга,  мы  убиваем

Вселенную. И все идет от порядка к хаосу... Смешно?

     Сахнин не смеялся, он только удивился наивности этой мысли.

     - От наивности я и пошел учиться на астронома, - сказал  отец.  -  От

наивности и желания понять мир, чтобы исправить его... Я тебя спрашивал  о

пятнице. Тогда, ночью, я тоже думал об этом. Лежал  дома  без  сна,  читал

газеты. Кризисы, горячие точки... Я  подумал:  мы  ведь  часть  Вселенной,

может, ее единственная разумная часть. И что станет со Вселенной, если  мы

уничтожим себя? Тут меня и прихватило.

     "Ну и ассоциации, - подумал Сахнин. - Действительно, космология".

     - Папа, - сказал он. - Все обошлось ("Да, - подумал  он,  -  кажется,

действительно все обошлось"). Ты жив, значит, все в порядке ("И мы живы, -

подумал он, - все живы, а могло быть иначе").

     Вошла  медсестра,  решительно,  не  обращая  внимания   на   Сахнина.

Склонилась над отцом. Градусник, таблетки, микстура, укол.