|
– Потому что я хочу, чтобы ты понял некоторые вещи. В данный момент ты думаешь, что ведешь себя абсолютно нормально и совершаешь именно те поступки, которые намеревался бы совершить в обычной обстановке. Но в действительности все обстоит иначе. Дело в том, что исключительно сильная личность предложила тебе заманчивый выбор на таком уровне, на котором тебе очень трудно отказать ему, выбор, который позволит тебе усыпить свою совесть, переложить решение всех моральных проблем на кого‑то другого. А поскольку ваш контакт произошел на этом специфическом уровне, то ты не можешь судить, насколько разумным оказался сделанный тобой выбор. Тебе понятно, о чем я говорил до сих пор? Если да, кивни головой.
Джейсон кивнул. Он весь сосредоточился, тоненькая складка пролегла у него между бровей. Но в целом лицо его оставалось безмятежным и счастливым. – Суть сказанного мной состоит в том, – продолжал Хэл, – что человек, разговаривавший с тобой, или другие люди, которых он назначит, станут решать не только то, что для тебя правильно, а что нет, но также и то, что ты должен будешь делать в каждом конкретном случае. И ты с этим согласился, решил, что это хорошо. Поэтому теперь ты присоединился к тем, кто уже заключил с ним такое соглашение, к тем, кого еще час тому назад ты называл своими врагами, к тем, кто стремится уничтожить твою веру, которой ты был предан всю свою жизнь… Тонкая складка между бровями Джейсона сделалась глубже, лицо перестало излучать счастье и приобрело какое‑то странное выражение. Хэл продолжал говорить, а когда он умолк, Джейсон, ссутулившись и отвернувшись от Хэла, насколько позволяла теснота кабинки, сидел, спрятав лицо в ладони. Хэл, чувствовавший себя подавленным, изредка подносил к губам кружку с кофе. Оба долго молчали. Наконец Джейсон, тяжело вздохнув, опустил вниз руки и повернулся к Хэлу. Лицо его было таким, словно он не спал несколько суток подряд. – Боже мой! – простонал он. Хэл смотрел на него, не пытаясь что‑либо сказать. – Я стал нечистым, – сказал Джейсон. – Нечистым! – Глупости, – возразил Хэл. Джейсон впился в него глазами, и Хэл заставил себя улыбнуться. – Припоминаю, что в молодости мне приходилось что‑то слышать – да и ты, наверное, слышал – о грехе гордыни. С чего это ты взял, что совершил нечто особенное, подчинившись внушению подобного человека? – Я проявил слабость в вере! – воскликнул Джейсон. – Я отвернулся от Бога и возлюбил этого приспешника сатаны, который говорил с нами. – Нам всем до некоторой степени не хватает веры, – произнес Хэл. – Наверное, есть люди – и мужчины и женщины, – настолько твердые в своей вере, что он не смог бы совратить их. Когда‑то у меня был учитель… Но ведь и все остальные, кто был с нами в комнате, поддались ему точно так же, как и ты. – Но ведь ты же не поддался! – Меня специально обучали. Вспомни, о чем я тебе только что говорил. Этот человек успешно воздействовал на вас тоже благодаря специальному обучению. Поверь мне, противостоять ему, не имея специальной подготовки, смог бы только исключительно выдающийся человек. А для имеющего такую подготовку это… достаточно несложно. Джейсон снова тяжело, судорожно вздохнул. – Мне очень стыдно еще и по другой причине, – мрачно сообщил он. – По какой же? – удивился Хэл. – Я решил, что ты шпион, подосланный ко мне презренными псами сатанинского отродья после того, как они решили посадить меня под арест. Когда мы узнали о смерти Ховарда Иммануэльсона в зоне ожидания на одной из станций Коби от легочной болезни, то решили, что его документы затерялись. Предположение о том, что какой‑нибудь другой поборник веры сможет найти и использовать их, сумев искусно скрыть это, и ни я и никакой другой человек не узнает об этом, выходило за рамки разумного. |
