Когда ж он встал, его слезами были

         Облиты щеки; а в чертах его

         Тысячелетнего лица с глубокой

         Печалию, с невыразимо грустной

         Любовию была слита молитвы

         Неизглаголамная святость. Он

         Был в этот миг прекрасен той красою,

         Какой не знает мир. Он продолжал:

         "Ни помышлять, ни говорить об этой

         встрече

         Я не могу иначе, как простершись в прахе,

         С тоской раскаянья, в тоске любви,

         Проникнутый огнем благодаренья.

         Он из кремня души моей упорной

         Животворящим словом выбил искру

         Всепримиряющего покаяния;

         И именем того, кто нам один

         Дает надежду, веру и любовь,

         Мой страшного отчаянья удел

         Преобратил в удел святого мира,

         И наконец, когда я, сокрушенный,

         Как тот разбойник на кресте, к ногам

         Обиженного мной с смиренным сердцем

         Упав, воскликнул: "Помяни меня,

         Когда во царствие свое приидешь!" —

         0н оросил меня водой крещенья,

          И на другое утро — о, незаходимый,

         О, вечный день для памяти моей —

         За утренней звездою солнце тихо

         Над морем подымалось на востоке,

         Когда он, перед хлебом и перед чашей

         Вина со мной простершись, сам вина

         и хлеба

         Вкусил и мне их дал вкусить, сказав:

         "Со страхом божиим и с верой, сын мой,

         К сим тайнам приступи и причастись

         Спасению души в святом Христа

         За нас пронзенном теле и Христовой

         За нас пролитой крови". И потом

         Он долго поучал меня, и мне открыл

         Значение моей, на испытанье

         Великое приговоренной, жизни,

         И наконец перед моими, мраком

         Покрытыми, очами приподнял

         Покров с грядущего, покров с того,

         Что было, есть и будет.