В Ерусалиме слышанное мною

         На праздничных собраньях христиан

         С кипеньем злобы, здесь мою всю душу

         Проникнуло незапным вдохновеньем.

         Что предо мной открылось в этот миг,

         Что вдруг во мне предчувствием чего-то

         Невыразимого затрепетало

         И как, в амфитеатр ворвавшись, я

         Вдруг посреди дотоле ненавистных

         Мне христиан там очутился — я

         Не знаю. Пенье продолжалось; но

         Уж на противной стороне арены

         Железная решетка, загремев, упала,

         И уж в ее отверстии стоял

         С цепей спущенный лев, и озирался...

         И вдруг, завидя вдалеке добычу,

         Он зарыкал... и вспыхнули глаза,

         И грива стала дыбом... Тут вперед

         Я кинулся, чтоб старца заслонить

         От зверя... Он уже кидался к нам

         Прыжками быстрыми через арену;

         Но старец, кротко в сторону меня

         Рукою отодвинув, мне сказал:

         "Должно пшено господнее в зубах

         Звериных измолоться, чтоб господним

         Быть чистым хлебом; ты же, друг, отселе

         Поди в свой путь, смирись, живи и жди..."

         Тут был он львом обхвачен... Но успел

         Еще меня перекрестить и взор

         Невыразимый от меня на небо

         В слезах возвесть, как бы меня ему

         Передавая... О, животворящий,

         На вечность всю присутственный в душе,

         Небесного блаженства полный взгляд!

         Могуществом великого мгновенья

         Сраженный, я без памяти упал

         К ногам терзаемого диким зверем

         Святителя; когда ж очнулся, вкруг

         Меня в крови разбросанные члены

         Погибших я увидел; и усталый

         Терзанием лежал, разинув пасть

         И быстро грудью жаркою дыша,

         Спокойный лев, вперив в меня свои

         Пылающие очи.