Пенда вскинул густые брови. Сердик откровенно усмехнулся:

– Типичные терранские фокусы. Неужели мы, отважные охотники за воргарами,  станем нежиться в роскоши как мягкотелые жители Империи?

Флэндри украдкой посмотрел на присутствующих и отметил на многих лицах разочарование. Улыбнувшись про себя, он решил, что суровые идеалы принца были не очень‑то популярны в среде этой варварской аристократии. Если бы они только осмелились…

Осмелилась вставить слово королева, хотя и не очень уверенно:

– Ваше величество, что плохого в том, что будет тепло? Я, например, в последнее время постоянно мерзну.

Флэндри взглянул на нее повнимательнее. Ему уже было кое‑что известно о королеве Гунли. Молодая третья жена Пенды была родом из Южной Шотлы, из‑за Ютагара; ее соплеменники были несколько более цивилизованны, чем господствующие фритийцы. Она была необычайно хороша собой, с темными густыми волосами и огромными глазами цвета фиалок на нежном лице. Все фигуре чувствовалась подавленная жизнерадостность; интересно, проклинала ли она судьбу за свою благородную кровь и, вследствие этого, за неизбежный брак по расчету?

Их глаза на какое‑то мгновение встретились.

– Не вмешивайся, – сказал Сердик. Гунли легким движением коснулась ладони Пенды. Король вспыхнул.

– Не смей так говорить со своей королевой, Сердик, – сказал он. – На самом деле этот имперский фокус просто другой, лучший тип костра, который никто не называет роскошью. Мы разрешаем терранину сделать его.

Флэндри поклонился с едва сдерживаемой иронией. Бросив исподлобья взгляд на королеву, он поймал озорную искорку в ее глазах. Она все поняла.

Нартеоф старательно строил из себя хвастливого рыцаря, но в его суровых маленьких глазах, поблескивавших на обросшем лице, скрывался проницательный ум. Откинувшись назад и заложив руки за голову, он вопросительно посмотрел на Флэндри:

– Если ты говоришь правду…

– Это чистая правда, – сказал терранин.

– Вполне возможно. Твои сообщения пока что подтверждаются тем, что нам уже известно, и проверить остальное тоже не составит большого труда. Если ты не врешь, то структура управления Империей фантастически совершенна, – он улыбнулся, – чего и следовало ожидать, благодаря этому она покорила звезды в стародавние времена. Но от структуры зависит не больше, чем от людей, которые в ней задействованы, а всем известно, какими малодушными и трусливыми стали нынче граждане Империи.

Флэндри промолчал, но про себя вспомнил благородное поведение сирианских отрядов на Гарраполи и несгибаемое мужество Валацийского Легиона, и… да что толку продолжать? Надменный шотлан, похоже, просто не в состоянии понять, что государство, деградировавшее настолько, насколько они себе это воображали, не просуществовало бы достаточно долго, чтобы быть их врагом.

– Нам придется все перестраивать, – сказал Нартеоф. – Мне все равно, правду ты говоришь или нет, но в твоих словах много здравых мыслей. Организация нашей армии полностью устарела. Просто смешно, например, назначать людей на командные должности, исходя из их благородного происхождения или проявленной безрассудной отваги, вместо того чтобы смотреть на бесспорную силу интеллекта.

– Вы полагаете, что из отличного солдата получится столь же отличный офицер, – сказал Флэндри. – Это совсем не обязательно. Сильный и жестокий воин может сильно завысить свои требования к подчиненным. Не могут же все быть суперменами.

– Еще одно ценное замечание. И обязательно нужно отменить фехтование; мечи в наши дни совершенно бесполезны. Гораздо нужнее будет математика для расчета траекторий и многого другого. – Нартеоф поморщился. – Даже подумать страшно, что могло произойти, если бы мы три года назад последовали совету некоторых горячих голов и вторглись в Империю.