|
Так или иначе его старый друг и покровитель обо всем узнает и будет рад. Гэри еще ощущал еле заметный эффект внушения, произведенного Дэниелом после окончания встречи с Дорс, Клией Азгар и Бранном. На миг Гэри ощутил, как затуманиваются его воспоминания – в тот момент, когда его гости направились к двери, когда Дорс обернулась и посмотрела на него с горьким и страстным сожалением. Гэри почувствовал и нечто другое – нечто яркое, мощное, импульсивное. Этот импульс преодолел усилия Дэниела, а робот об этом так и не узнал.
Скорее всего импульс исходил от юной бунтарки Клии, которая была более могущественным менталиком, чем Дэниел, и которая инстинктивно воспротивилась манипуляциям робота, пусть и предназначенным для блага Гэри. И Гэри был благодарен этой отважной девушке. Он получил возможность отчетливо помнить эту встречу, он знал, что случится через год‑два: он будет помнить и обещание Дэниела, которое тот дал ему наедине, в спальне, пока остальные ждали за дверью. Дэниел пообещал Гэри, что Дорс останется с ним до тех пор, пока его труд не будет завершен, пока он не подойдет к смертной черте. Сейчас она не могла находиться рядом с ним. Сейчас к Гэри слишком сильно было привлечено внимание общественности. Возвращение легендарной «Тигрицы» или женщины, слишком сильно похожей на нее, было недопустимо. Однако происходило и еще кое‑что. Гэри понимал, что время роботов подходит к концу, что оно должно закончиться, но он понимал и другое: Дэниел никогда до конца не откажется от своего долга перед человечеством. Та самая извечная забота и преданность, которые Дэниел проявлял к Гэри и из‑за которых он преподнес ему самый дорогой подарок – возвращение Дорс, – в конце концов заставят его снова вмешаться… И именно поэтому Дэниела следовало оставить в неведении относительно ряда вещей. Задача была нелегкой. Но о ней должны позаботиться Ванда, Стеттин, Клия и Бранн – совместными усилиями. Вместе они были достаточно сильны и умелы. – Не могли бы вы произнести пару слов, профессор Селдон? – проговорил звукорежиссер, усевшись за пульт. Гааль Дорник стоял рядом с ним. Гэри с трудом различал черты его лица. – Я – Гэри Селдон. Я стар. Мне много лет. Видеорежиссер отключил мониторинг и озабоченно посмотрел на Дорника. – Надеюсь, когда мы приступим к записи, он будет немного повеселее. – Вы летите на Терминус, верно? – осведомился Гааль. – Конечно. Моя семья уже готова к отлету. А вы как думаете, сидел бы я здесь, если бы… – А раньше вам доводилось встречаться с Гэри Селдоном? – Не имел чести, – фыркнул видеорежиссер. – Но слухи доходили, само собой. – Он отлично знает, что делает и какую роль ему нужно разыграть. Советую вам не недооценивать его, – сказал Гааль, и хотя и совет, и описание характера Гэри были неадекватными, пускаться в более пространные объяснения он не стал и указал на пульт. – Ладно, – кивнул видеорежиссер и занялся настройкой аппаратуры. – Сейчас опущу занавес и принесу глушители. Никто не будет знать, что он скажет, кроме него самого. Гэри легонько постучал кончиком пальца по подлокотнику кресла. Слепящий свет сферических камер сменился янтарным, затем алым. Гэри встал с кресла и вгляделся в мрак впереди, представляя себе лица людей, мужчин и женщин. Ему страстно хотелось узнать их судьбу. Что ж… Большую часть времени и, по крайней мере, в ряде случаев он сумеет помогать им. Самое неприятное состояло в том, что он не знал точно, когда именно эти его короткие речи станут бесполезными! В этот день он намеревался сделать одну, первую запись, а остальные – в течение ближайших полутора лет, и каждую из них производить по мере появления определенных аберраций в уравнениях. |
