– Поздравляю… и искренне рад за вас. Может быть, даже с большей искренностью, чем вы себе представляете.

– Поясни.

– После десятого ноября и «Лебединого озера» начнётся короткая эпоха всевластия КГБ. Вас с полковничьей должности могу сразу кинуть на генеральскую – в МВД, в армию, в партаппарат, министром чего нибудь. Но людей не хватает, и на повышение либо на перевод пошли бы и уродцы типа Образцова с Волобуевым. Мне действительно радостно, что я помог в карьере вам и обломал её тем двоим.

– Всевластие… Твои сны?

– Не только. К несчастью для вас и всех нас, у Андропова не очень хорошее здоровье.

– Сколько же ему светит?

– Постараюсь посмотреть сон на эту тему. Но позвольте мне больше ничего не ванговать до десятого ноября. Убедитесь, тогда и поговорим предметно.

– Хорошо. Теперь к нашим делам. У тебя не отпало желание сотрудничать с КГБ?

– Но только не с «пятаком». Аркаша шепнул мне, что вы забираете «Песняров» и его самого натравите на них. Разрешите продолжить операцию в «Песнярах» в связке с Аркадием.

– Само собой. Только больше никаких выбросов в окно!

– Так это Аркадию решать – мне выбрасывать кого то или ловить на лету. Исполню его приказ.

– Правильно. С вузом и сборами всё в порядке?

– Понадобится письмо в ректорат – для блага культуры нужен за рубежом, или от «Динамо», что защищаю честь Беларуси в спорте. Думаю, не проблема.

– Денег на гастролях поднакопил?

– За дом могу отдать прямо сейчас. Но Элеонора выбила мне машину ВАЗ 2105, это восемь тысяч. Позвольте рассчитываться по прежнему графику.

– Позволяю. Только не влезай ни в какие истории. Сидя в Американке, долги не погасишь.

Вскоре заявился Аркадий и принёс папку с личным делом «Вундеркинда».

– Егор! Ты обещал инспектору подписать всё, что необходимо, ради благополучного для тебя исхода дела?

– Конечно. Вот такой я оппортунист.

– Их условие: ты забываешь о роли Головачёва. Не было его в Чернигове.

– Конечно, не было. А кто это такой вообще?

– Боюсь, в гастролях по Грузии у меня будет соблазн спихнуть тебя в пропасть.

* * *

Горы шатались. Облака кружились. Каменная площадка, на которой стоял стол, уставленный яствами на две роты солдат, пыталась ускользнуть из под ног.

Чудовищным усилием воли Егор остановил вращение Вселенной и даже взобрался на стул. Акустическая гитара, лёгкий, в общем то, инструмент, норовила нарушить равновесие и опрокинуть. Возможно – прямо в поросёнка, жареного на вертеле. Или на ежа из торчащих вверх шампуров с кусками нежного бараньего мяса. Сколько шашлыка и вина вместилось в самого Егора, никто не знал. Наверно, больше объёма его тела, пусть оно сто раз противоречит законам физики и геометрии.

Это – Грузия, детка. Здесь плевать на законы. Хоть законы физики, хоть принятые Верховным Советом СССР.

И очень очень хорошо…

А как вкусно!

Вот только всего слишком много. Встать из за стола – подвиг. Заталкиваешь в себя последний кусок, не от голода, а чтоб не обидеть хозяев отказом, и чувствуешь, что первый кусок уже просится наружу с противоположного конца туловища.

Егор вздохнул, наполнив горным воздухом половину лёгких. Полностью они не раскрылись, подпёртые желудком, распёртым до исполинского размера.

Ударил по струнам. И запел:

Я могилу милой искал,

Сердце мне томила тоска,

Сердцу без любви нелегко,

Где ты? Отзовись, Сулико!

Подхватил Кашепаров:

Увидал я розу в лесу,

Что лила, как слёзы, росу.