|
Фрэнк Бялк не зря трудился на неблагодарном поприще помощи Правосудию — он был вознаграждён весьма щедро, хотя и в опосредованной форме. Не прошло и года после закрытия дела, как сын ночного сторожа — Джон Бялк — был зачислен в ряды чикагской полиции и в последующие годы сделал там весьма неплохую карьеру. Правда, закончилось для него всё очень нехорошо — через полтора десятилетия, уже будучи детективом-сержантом, Джон Бялк был убит, причём убит как-то донельзя глупо и фактически случайно. Проходя мимо жилого дома, он услышал шум на 2-м этаже — это ругалась семейная пара — и решил вмешаться. Он поднялся в нужную квартиру, сделал замечание мужчине, и в результате тот ударил детектива ножом в грудь. Жена убийцы никаких телесных повреждений не имела.
В результате вдова и пятеро детей детектива-сержанта остались без кормильца. История эта получила некоторую огласку, и все репортёры, писавшие о нелепой гибели Джона Бялка, подчёркивали связь его отца с «делом Лютгерта». Часто говорят, что смысл христианского воздаяния заключается в том, что за грехи отцов отвечают дети — так вот в данном случае это правило сработало с буквальной точностью.
Фотография вдовы и детей Джона Бялка в одной из публикаций об убийстве последнего. Изображение самого детектива-сержанта приведено на врезке.
Есть такая старая русская песенка — довольно шутливая по форме и содержанию — со словами: «Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты!» В данном же случае хочется на её мотив пропеть: «Не ходил бы ты, Бялк, в детективы!»… Судья Татхилл регулярно приходил на помощь стороне обвинения, всячески сглаживая неприятные для неё ситуации и тем демонстрируя свою предвзятость. Судья вообще не отягощал себя попытками сохранять объективность и равноудалённость от сторон процесса. Очень ярко ангажированность Татхилла проявилась во время дачи показаний Фрэнком Одоровски, ещё одним — наряду с Бялком — важнейшим свидетелем обвинения. Одоровски, как и Бялк, являлся американцем в первом поколении и, по-видимому, очень гордился своим правом выступить в американском суде. Его допрос превратился в настоящее шоу, которое нечасто можно видеть в столь невесёлом учреждении, как суд. Одоровски во время ответов подскакивал со своего кресла и начинал активными телодвижениями демонстрировать то, о чём рассказывал. Он показывал, как разбивал молотком и зубилом слежавшийся розовый порошок, как подметал его с пола и пересыпал в чан. Чтобы слушатели поняли, как он замотал тряпьём руки и лицо, Одоровски вытащил из кармана носовой платок и стал наматывать его на кисть левой руки. Хотя поведение свидетеля выглядело смешно и неуместно, судья наблюдал за этой пантомимой, если уместно так выразиться, не без доброжелательного любопытства. Допрашивавший Одоровски прокурор также не препятствовал свидетелю. Чувствуя расположение должностных лиц и явно упиваясь собственной ролью, Одоровски в какой-то момент, что называется, «потерял берега». Он пустился в рассуждения, мало связанные с перегрузкой розового порошка из больших бочек в малые, — хотя его участие именно в этом процессе и явилось причиной вызова в суд. Тем не менее Одоровски стал рассуждать в том духе, что ранее, дескать, мистер Лютгерт «был ничего», но со временем совсем испортился и даже начал «мухлевать» с качеством колбас. Поскольку никто свидетеля не остановил, Одоровски принялся рассказывать о том, что по приказу Лютгерта некачественную колбасу помещали в некие «квасцы», дабы она приобретала цвет и запах мяса. Адвокат Винсент, возмутившийся этими рассуждениями, тут же заявил протест и потребовал удалить из стенограммы высказывания Одоровски, посвящённые качеству продукции фабрики Лютгерта. Адвокат совершенно справедливо указал на то, что человек, исполнявший обязанности разнорабочего и сторожа, не может быть в курсе нюансов колбасного производства, тем более что технология Лютгерта содержалась в секрете, а потому Одоровски делает своё заявление с чужих слов. |
