|
Подошла к Тимуру и хотела что-то сказать, но передумала. Просто долго посмотрела на него. — Перевяжи его, — мотнул Тимур головой на Ворожцова. — И йодом каким-нибудь помажь. Леся кивнула и принялась потрошить аптечку. Ворожцов не геройствовал: засучил рукав, помог размотать пропитавшийся кровью и грязью бинт. Только поморщился, когда Леся смазала укусы йодом и машинально подула на них, как маленькому. Тимур смотрел на них, а в голове мелькали какие-то обрывки мыслей. Несвязные, ничего в общем-то не значащие. Пустые мысли ни о чем. — Там есть эластичный? — спросил он у Леси через минуту. — Бинт? — зачем-то уточнила она, открывая аптечку. — Бинт, — кивнул Тимур. — Да, вот. Ты руку потянул? Давай-ка я замотаю покрепче. — Я сам. Тимур взял плотный бинт, наложил кончик на запястье, прижал пальцами, стискивая зубы от боли, и принялся мотать. Пропустил «восьмеркой» через большой палец, сделал еще несколько оборотов, зафиксировал. Подвижность кисти упала, но теперь боль стала более-менее терпима. Тимур опустил рукав, поправил ботинки, застегнул куртку. Оставалось еще кое-что, но он все оттягивал момент… — Пошли? — обронил Ворожцов. — А разве… — Леся убрала аптечку и смотрела теперь пустым взглядом на горку свежей земли. — Крест разве не надо? — Не надо, — глухо сказал Ворожцов. — Из палок не по-человечески, а больше не из чего. Тимур наконец решился. Обошел канаву слева, спустился вниз и подобрал обрез. Стряхнул со ствола кровавую грязь, взял за холодную рукоять и переломил. Из ствола на него смотрел слепой глазок капсюля с крошечной вмятиной по центру. Тимур негнущимися пальцами достал гильзу, стиснул ее в кулаке. Хотелось заорать во всю глотку и зашвырнуть ее куда-нибудь подальше. Или изорвать желтый пластик на куски. Или… Он разжал руку и посмотрел на бездушный цилиндр с металлическим основанием. Вот она, грань. Сами себе штампуем миллионы граней, а потом ломаем их. Крушим с хрустом костей. Тимур не решился просто выбросить гильзу. Что-то удерживало его, хотя умом и понимал: глупо хвататься за соломинки, когда уже на дне. И все равно не стал выбрасывать. Убрал в карман куртки. Пусть кусочек смерти мелкого побудет пока с ним. Рядом с сердцем. — Будь ты проклята, — прошептал он, сам не до конца понимая, кому именно. Спокойно, без надрыва. Вместе с тихой истерикой во время похорон, вместе с безумными словами, которые он бормотал мертвому Мазиле, засыпая его землей, изнутри ушло что-то напряженное, жесткое, привычное. Будто пружина разжалась. Тимур вставил в ствол новый патрон, защелкнул обрез и пошел по траве к дороге, не оборачиваясь и не заботясь, собираются ли Ворожцов с Лесей его догонять. Он просто пошел, переставляя ноги, потому что так было надо. Потому что впереди была цель, ради которой они переступили границу. Не границу Зоны, нет. Границу внутри себя. Тот незримый рубеж, который разделяет жизнь каждого разумного существа. |
