|
Снова открыл. Черепичные и шиферные кровли домов виднелись в низине, подернутые голубоватой дымкой. По пригорку вился неглубокий распадок. Когда-то, по- видимому, здесь сбегала вниз дорога и перетекала в единственную на всю заброшенную деревеньку улицу. Скособоченный забор, полдюжины до сих пор не упавших телеграфных столбов, силуэт водонапорной башни… А над всем этим — пасмурное небо с угадываемым солнечным пятном невысоко над горизонтом. Облака, облака, облака — плотная завеса без прорех. Такой же туман, как здесь, на земле, только опрокинутый. Туман наоборот. Ветерок доносил из перелеска еле ощутимый, но все равно мерзкий запах болотной гнильцы. Мир изменился: переломился надвое, словно рассеченный бритвенно-тонкой линией, которую Тимур увидел в воздухе за миг до того, как провалился в сумрачную вьюгу. Было «до». Там остались выпендрежник Сергуня, легкомысленная Наташка Казарезова, веселый и вовсе не мелкий Мазила. Он уже там, хотя вроде бы вот, лежит на границе прошлого и настоящего… Но уже там. И есть «после». Тут — пусто и одиноко, несмотря на то, что рядом понимающая и желанная вроде бы Леся, занудливый, но рассудительный и не трусливый Ворожцов. Тут. Тут хочется забыться, уснуть и проснуться там. В «до»… Было, есть. Что будет дальше, Тимур не знал. Он снял рюкзак. Подошел к краю канавы и опустился на колени. Сглотнул. Зачерпнул руками большую горсть рыхлой земли вместе с прошлогодней травой, мелкими щепками, гнилым желудем и бросил на Мазилу. Поморщился от дернувшей боли в запястье. Леся сдавленно вскрикнула. — Ты что? — шепотом спросил Ворожцов. — Тимур, ты что? — Ничего. — Голос был его. Ровный и спокойный. Шел из глотки, но слышался будто бы со стороны. — Похоронить надо. В глазах стояла холодная пелена. Даже не слезы. Стекло. — Давай я схожу в деревню, найду лопату, — надломленно сказал Ворожцов. — Тимур… — Нет. Не хочу я лопатой. Он зачерпнул следующую горсть. Бросил. Дерн и гниль с шорохом упали на бледное лицо Мазилы. Несколько комочков земли остановились в уголках закрытых глаз, остальные ссыпались вниз. Леся тихонько заплакала. Тимур почувствовал, как дрожат руки, как сжалось все внутри. Зачерпнул третью горсть — влажная земля забилась под ногти. Бросил. Рядом опустился Ворожцов. Он больше не уговаривал, и Тимур был благодарен ему за то, что тот замолчал. Пусть, раз уж не хочет помогать, просто молчит. Ворожцов отодвинул свой рюкзак. Засучил рукава, не обращая внимания на пропитавшийся кровью бинт, и тоже загреб пальцами землю. На его лице не дрогнул ни один мускул. Оно словно окостенело. Они бросили землю вниз почти синхронно. Леся закашлялась и заплакала громче. Глаза резало. Не слезы. Стекло. Почти не чувствуя пальцев, Тимур снова загреб ладонями землю и снова бросил ее на неподвижного Мазилу. |
