Дядя поднял рюмку.

– Мне здесь в Этлане нравится, господа! По крайней мере, совершенно не скучно.

* * *

Пора было обедать, тем более после дядиного коньяка слегка развезло, но Анри Леконт решил вновь обозреть окрестности. Он твердо обещал жителям славного города Клошмерля, что страшный танк в ближайшее же время уберут куда нибудь подальше. На том, собственно, и поладили.

Караульные, возившиеся с новым шлагбаумом, привычно козырнули. Бывший учитель выглянул и невольно поморщился: танк по прежнему за мостом. Нет, хуже! Его зачем то развернули, причем кургузая пушка теперь смотрит точно на город. Экипаж исчез, рядом с машиной скучал часовой в плащ палатке.

Зато правее, за рекой, кипела жизнь. Грузовики, уже новые, приехавшие совсем недавно, активно разгружались. Появились рабочие в спецовках, бодро собирающие из привезенных секций металлический забор. Тем временем солдаты ставили большие зеленые палатки, а прямо посреди строящегося лагеря возвышалась куча непонятных алюминиевых конструкций. Приехавший капитан бегал от палатки к палатке, размахивая руками.

– Но, профессор, я пишу, по сути, фантастику! Почему бы не инопланетяне? Не все ли равно нашим воякам, с кем воевать, тем более на бумаге?

Анри Леконт оглянулся. Арманда Кадуль привычно дымила сигаретой, прикусывая длинный мундштук. Под руку она держала коллегу этнографа. Жозеф Каррель на этот раз был без трубки.

– Им не все равно, мадемуазель Кадуль. Фантастичен, точнее говоря, альтернативен порядок событий, но не исходные данные. Война идет на Земле, и воюют земляне. Марсиане или клементийцы – слишком большой допуск.

Бывший учитель невольно кивнул. Специалист по кризисным культам оседлал любимого конька. Нет инопланетян и быть не может, увижу – все равно не поверю.

Кажется, писательница подумала о том же.

– Вы слишком предвзяты, профессор. Такие, как вы, отрицают теорию Коперника только потому, что видели, как Солнце движется по небу.

Этнограф покачал головой.

– Практика – критерий истины мадемуазель. Познакомили меня с одним якобы инопланетянином. Правда, не с Марса, а из Лондона, из Великого княжества Тауред. Я спрашиваю этого мсье, на каком языке они, инопланетяне, изъясняются. Он, представьте себе, сообщает, что на окситанском, потому что на Клеменции живут потомки катаров из Лангедока…

Между тем рабочие добрались до груды алюминия. Над землей воздвиглась сверкающая секция, определенно часть какой то стены. Капитан стоял рядом, что то объясняя рабочим.

– Так вот, мадемуазель, я попросил его сказать что нибудь на родном языке. Инопланетянин, весьма смутившись, не без труда выговорил несколько фраз, а потом признался, что он жил на побережье какого то Южного океана в поселении, представьте себе, последователей Фомы Кампанеллы. Там государственный язык учат факультативно, а между собой изъясняются на кухонной позднесредневековой латыни. Не смешно ли? Вы, мадемуазель, придумаете, уверен, нечто куда более достоверное.

Писательница не нашлась, что ответить, а бывший учитель прикинул, что такого скептика прислали сюда наверняка не случайно. Нет инопланетян, нет, и быть не может! Что подумают, слыша такое чуть ли не каждый день? «Волки! Волки!» – сказка на все времена.

* * *

– Падай, Леконт, полежим рядом, как почтенные супруги. Король Генрих Наваррский тоже не был, как говорили, лесорубом, зато общаться с ним на отвлеченные темы – одно удовольствие.

Бывший учитель последовал совету. Устроившись рядом с Мари Жаклин, он безошибочно нащупал ее ухо…

– Ай!.. Ладно, ладно, я тоже соскучилась. Погоди, выскажусь, а то забуду. Пока ты пытался остановить великий исход из славного города Клошмерля, я наблюдала за вояками и, знаешь, что представляла? Допустим, я не озабоченная скукой и отсутствием мускулистого итальянца рядом разведенная дама, а шпионка.