Возвращаться в привычный мир не хотелось, но он все таки превозмог себя, открыл глаза, оглянулся. Портфель?

– Открывайте, открывайте! – подбодрил однофамилец ученика Фауста. – У нас все честно.

Две папки и книги, тоже две… Доктор Фест не поверил своим глазам. Конспект тетради профессора Фридриха Рауха, «Молот ведьм», «Компендиум магического искусства».

– В целости и сохранности. Ну, пора! Предупреждаю, быстро ехать не получится, дороги скверные…

Улыбнулся, затем подмигнул.

– Поэтому поедем очень быстро. Держитесь!..

Авто вздрогнуло и без всякого разбега рвануло вперед. Бывший унтер офицер невольно схватился за кресло. Лес за окнами исчез, превратившись в серую мерцающую пелену, небо, напротив, стало как будто ближе. Тучи плыли прямо над кабиной, в стекла били тяжелые капли, тут же ставшие целыми ручьями…

– Творить крест не стоит, – небрежно бросил тот, кто сидел за рулем. – Я не исчезну, но управление может нарушиться. Были, знаете, прецеденты.

Доктор Фест представил, что он просто спит. На железной койке в глубинах шахты Зильберферай, на скамейке грузовика, а еще лучше у себя дома в Альт Хоэншёнхаузен, в спичечном доме коробке в цвет желтка. Снится, ему просто снится!

– Действительно, – негромко проговорил чей то незнакомый голос, – К чему искушаться? Спите, доктор Фест, спите!

Он хотел возразить, но внезапно почувствовал, как проваливается в серый вязкий туман.

* * *

Голоса… Сначала еле различимые, на грани слышимости, затем все более ясные и четкие. И тени, почти не различимые сквозь серую мглу. Одна вторая, третья…

– …Иоганн Фест, немец, образование высшее, не судим, не привлекался… Какая скука, коллеги! Что о? Они там не ошиблись? Какой сейчас век? Заключение договора с… Да да, по полной форме, до этого же вызов помянутого, причем по полному обряду, последний раз зафиксированному в 1813 году…

– Никакой ошибки, коллега, напротив, кристально ясный случай. Сам вызвал, сам расписался. И обсуждать нечего.

– Нет, коллеги, протестую. Ничего кристального и ясного тут нет, следует различать искушенного и, так сказать, искусителя. К тому же доктору Иоганну Фесту скоро предстоит куда более страшное искушение, чем этот антикварный обряд…

Голоса стали тише, тени отступили в самую глубину серого тумана. Но вот послышался плеск волн, закричали чайки, резко запахло водорослями. Он подумал о Норвегии, о маленьком городке, где они встречались с Мельником. Тогда на прощание подпольщик ему сказал… Что именно?

«Если удастся, то это будет самой удачной моей операцией!»

Мальчик Нильс исправно пересылал донесения, полученные от трудолюбивых гусей, репортажи доктора Левеншельда регулярно передавала «Свободная Германия». Операция и в самом деле проходит удачно. Но почему именно это и пугает?

«…Именно на нас, правых и неправых, свалят все преступления и грехи. А оправдываться, скорее всего, будет уже некому».

На миг стало страшно, но порыв соленого ветра, ударившего в лицо, заставил все забыть. Солнце в глаза! Он барахтается в воде, придерживая рукой бесполезные лыжи, рядом гремит мотор катера, а на душе почему то весело. Ну, свалился, ну, бывает, зато простоял на лыжах чуть ли не вдвое дольше, чем вчера

Катер уже рядом, Габи протягивает руку, резким рывком тянет его наверх. Смеется, хлопает по плечу.

– Ничего, ничего, Иоганн! Не ушибся?

У нее соленые губы. Тем далеким летом они ни разу не поцеловались. Но можно поцеловаться сейчас.

* * *

– Уже скоро!

Голос Вагнера заставил вздрогнуть.