– Скоро мы друг друга шлепнем, – негромко проговорил ветеран. – Причем без всякого Дьявола.

Новичок оказался весьма неглуп. Доктор Фест и сам подумал о том же. Первые день два сторонники рейхсфюрера продержатся на энтузиазме и дисциплине, но потом неизбежно начнутся вопросы. Если это война, то с кем? Фюрер молчит, ультиматума Рейху никто не предъявляет, жизнь катится дальше. Что они делают в бывших кадетских казармах? Хуже того! И Вавельсбург, и Принц Альберт штрассе атаковали с воздуха. А кто в Германии верховодит всем, что летает? Значит, гражданская война? Но на чьей стороне фюрер?

Оружие, кстати, так и не выдали. Значит, и Вермахт делает вид, что ничего не происходит. Между тем Отто Олендорф, один из ближайших помощников рейхсфюрера, находит время для уяснения тонкостей демонологии. Всего десять минут, но все таки!

* * *

– Вы, доктор Фест, давний и последовательный враг национал социализма, – скучным голосом констатировал штандартенфюрер Брандт. – И это, на мой взгляд, неизлечимо.

Бывший унтер офицер не стал спорить. Вот если бы эсэсовец сказал «враг Рейха», возразил бы. Рейх, каким бы он ни был, все таки Германия.

– Десять лет назад сам партайгеноссе Геббельс лично предложил вам вступить в НСДАП, но вы, доктор, не только отказались…

– А вы бы на моем месте вступили? – поразился Фест. – Как раз перед этим ваши же штурмовики гонялись за Геббельсом по всему Берлину, а тот только и мог, что просить защиты у «быков». Не стоит пересказывать мою биографию, доктор Брандт, мне она неплохо известна.

Отвели не под конвоем и наручники не надевали. Прибежал дневальный, позвал за собой. Плац, где мок под дождем личный состав, обошли стороной и оказались возле одного из непримечательных строений с заложенными кирпичом окнами и караулом у главного входа. Однако дневальный повел не туда, а в торец, где имелся еще один вход – прямо в подвал. Наверняка склад, но подозрительно пустой. В подвале, во всяком случае, не было ни души.

Все секции заперты, одна открыта. Туда и зашли. Вскоре и штандартенфюрер пожаловал.

– Из присущего нашему режиму гуманизма – или, что вероятнее, из за чьей то халатности, – вам, доктор, разрешили вернуться в Рейх. Более того, вам позволили работать по специальности в государственном учреждении идеологической, между прочим, направленности…

Иоганн Фест прикинул, что Бранденбургский музей ожидают суровые времена. Бедный директор Краузе!

Сидели за столом – лицом к лицу. На этот раз пепельницы не было, зато ярко горела лампа. Свет бил Фесту в глаза, лицо же эсэсовца тонуло в тени.

– С вами слишком долго церемонились, доктор. Но и ваше время пришло.

Голос из тени не испугал, напротив, внес окончательную ясность. Демоны, эвокация, тетрадь профессора Рауха – все это для затравки. А вот сейчас прямой в челюсть. Сознавайся, доктор Левеншельд! Спускайся на землю, Нильс, все гуси съедены!

Ничего, он готов.

– От имени рейхсфюрера ставлю задачу. Вы, доктор Фест, должны точно, в соответствии с записями профессора Рауха, воспроизвести обряд эвокации. Здесь, в этом помещении. Все нужное будет предоставлено. Это первое…

Иоганн Фест поморщился. Слишком ярко светила лампа, слишком затянулась глупая игра. Или окружение Гиммлера решило отвлечься от забот спиритическим сеансом?

Наци – точно ненормальные!

– И второе, доктор. Эвокация должна иметь конкретный результат. Вызываемый обязан явиться, а вы – предоставить тому явные и очевидные доказательства.

Иоганн Фест попытался проанализировать услышанное.

– Я вас правильно понял, штандартенфюрер? Вы требуете, чтобы я вызвал Дьявола?

Рудольф Брандт нетерпеливо фыркнул:

– А кого же еще?

Доктор Фест невольно оглянулся.