Биолог, вскочив со стула, оглянулся на дверь.

– Я не могу ждать! Меня убьют… Хуже, похитят и станут пытать. А у меня слабые нервы…

Кто бы сомневался? Шеф объекта сочувственно вздохнул.

– Врача у нас пока нет, это тоже недоработка… Но почему вы, мсье Биго, решили, что начнут именно с вас?

– Потому что я работаю над биологическим оружием!

Бывший учитель, взяв со стола недопитую бутылку «Виши», плеснул в стакан. Вода была теплой и безвкусной.

5

Ехали, ехали, да так никуда и не приехали. Неудивительно! Час в пути, час на месте. Грузовик тентованный, не выглянуть, останавливались же исключительно на природе, то в небольшом леске, то вообще в чистом поле. Ясно лишь, что общее направление – юго запад, Бад Тёльц вроде как в Баварии.

Бывший унтер офицер Иоганн Фест трудности переносил стойко, как и велит устав. Скучно, нудно, трясет, покормили всего раз, сигареты на исходе. Невелика беда, тем, кто остался в сгоревших казармах, много хуже. Зато никто не мешает думать и выводы делать. Первый и очевидный: Гиммлера из Берлина попросили, а если без экивоков, выгнали пинком. Но он все таки уцелел, вроде как заплатив сотнями погибших за свою шкуру.

Читая принесенную гусями справку по рейхсфюреру, любопытный Нильс обратил внимание на то, что в отличие, допустим, от Рёма, Гиммлер сам ничего не придумал, всегда приходя уже на готовое. Для настоящего вождя он удивительно пассивен, словно его двигала вперед чья то сильная рука. Кто же стоит за ним? Фюрер? Нет, Адди всегда предпочитает естественный отбор, а потом разбирается с победителем. Гиммлер слишком мелок, несерьезен, все, чем он силен, это аккуратность и хорошая память.

Когда стемнело, небольшая колонна остановилась вновь, как выяснилось, надолго. Перед этим дорога резко пошла вверх, стало заметно суше, даже привычные тучи отступили, и над шоссе загорелись первые неяркие звезды. Некоторое время все просто стояли возле машин, ожидая приказа, потом кто то махнул рукой и шагнул прямиком в лес. Подскочивший толстяк штандартенфюрер грозным шепотом запретил жечь костры. Не послушали бы, но сосновый лес, посреди которого остановились, после многодневных дождей пропитался водой, а в карманах не было даже растопки. Доктор Фест вспомнил пахнущие горячей смолой сосны Луизенлунда и вздохнул. Докурив, втоптал окурок в мокрый песок и направился в лес. Убегать не думал, просто хотелось побыть одному. Когда еще доведется?

– Доктор! Доктор, вы куда? Лондон в другой стороне!

Одному? Позволят, как же!

Олендорф…

– Давайте к нам, веселее будет.

Доктор Фест подошел ближе и восхитился. Костер все таки разожгли, пусть маленький, на три щепки. От дороги укрыт упавшей сосной, на ней оба и сидят – Олендорф и, естественно, Брандт.

– Коньяк кончился, уж извините, – бригадефюрер взвесил на ладони пустую флягу. – И оставалось то всего по глотку.

Штандартенфюрер Брандт гостя проигнорировал, даже не взглянув в его сторону.

Иоганн Фест, выбрав место посуше, устроился рядом с Олендорфом. Костер горел в полушаге, маленький живой огонек. Не захочешь, а взглянешь.

– Привыкайте, привыкайте! – простуженным голосом проскрипел Брандт. – Адское пламя, доктор Фест, ваше близкое и очень конкретное будущее.

Задираться не хотелось, но и молчать нет смысла.

– Любой пастор или священник объяснит вам, штандартенфюрер, что шансов попасть в Рай у обычного человека практически нет. Рассчитываете на миллион лет в Чистилище? После службы в СС? Так что все мы там будем!

– Однако имеется разница, – усмехнувшись, подхватил Олендорф, подкладывая в огонь очередную щепку. – Насколько я помню первоисточник, Мефистофель обещал Фаусту, что тот после смерти будет состоять при нем в той же роли.