|
Он мог всецело отдаться чувству, но не идее. Созданный для нежности и любви, он сразу пал бы в битве страстей, под бременем житейских невзгод. Такой человек мог удовлетворить сердце госпожи д'Этамп, но не ее честолюбие. Именно об этом и думала герцогиня, когда вошел Бенвенуто; на лице фаворитки лежал отпечаток мрачных мыслей, не дававших ей покоя. Враги смерили Друг друга взглядом, на их губах одновременно появилась ироническая усмешка, а глаза ясно говорили, что оба готовы сражаться не на жизнь, а на смерть. "Наконец-то мне попался достойный противник! - думала Анна. - Он настоящий мужчина. Но у меня слишком большой перевес над ним, и честь такой победы невелика”. "В самом деле, сударыня, вы женщина решительная, - говорил тоже про себя Бенвенуто, - и редкий поединок давался мне тяжелее, чем борьба с вами, но будьте покойны: я и оружием галантности владею ничуть не хуже, чем любым другим”. Эти два беззвучных монолога не нарушили напряженного молчания. Герцогиня заговорила первая. - Вы поспешили, маэстро Челлини, - сказала она вслух. - Король назначил подписание брачного контракта в полдень, а сейчас только четверть двенадцатого. Разрешите мне извиниться за его величество. Но дело в том, что не король опоздал, а вы пришли слишком рано. - Я счастлив, сударыня, что поспешил; благодаря этому я имею честь беседовать с вами наедине, чего мне пришлось бы добиваться, если бы не эта счастливая случайность. - Что это, Бенвенуто? Неужели в несчастье вы стали льстецом? - В несчастье? Нет, сударыня, речь не обо мне, но я всегда почитал за добродетель быть сторонником людей, впавших в немилость, и вот доказательство, сударыня! С этими словами Челлини вынул из-под плаща заказанную герцогиней золотую лилию, которую он закончил только утром. У госпожи д'Этамп вырвался крик удивления и радости: никогда она еще не видела такой чудесной безделушки. И никогда цветы, растущие в волшебных садах Шехерезады, не восхищали так взора фей или пери. - Ax! - воскликнула она и протянула руки к драгоценной лилии. - Действительно, вы обещали мне ее, но я не ожидала. - Но почему, сударыня? Разве вы не верите моему слову? Вы меня просто обижаете! - Ну, если бы ваше слово сулило мне месть, а не любезность, другое дело. - А вы не допускаете мысли, что можно сочетать и то и другое? - спросил Бенвенуто, отдергивая руку с лилией. - Я вас не понимаю, - отвечала герцогиня. - Не находите ли вы, сударыня, что задаток, полученный за предательство интересов Франции, произведет превосходное впечатление? - продолжал Бенвенуто, показывая герцогине дрожащий в чашечке золотой лилии брильянт, который ей подарил Карл V. - Вы говорите загадками, дорогой Челлини, но, к сожалению, мне некогда их разгадывать: скоро придет король. - А я вам отвечу на это старой латинской пословицей: “Verba volant, scripta manent”, то есть: “Слова летучи, письмена живучи”. - Ошибаетесь, милейший ювелир: письмена обратились в прах. Не трудитесь меня запугать, я не малое дитя. Давайте сюда лилию, она принадлежит мне по праву. - Терпение, сударыня, я должен предупредить вас, что в моих руках лилия является чудесным талисманом, а в ваших она утратит всякую ценность. Работа моя более искусна, чем это кажется на первый взгляд. Ведь там, где толпа видит простую безделушку, у художников часто скрывается тайный замысел. |
