Что верен мне был, что яростен пыл,

Но не будет, не будет ждать.

Такого как он среди звезд и времен

Мне и вовек не сыскать.

Он радовал взгляд и пел со мной в лад,

Он радовал сердце и плоть.

Пусть норов – не тронь, но любил как огонь,

А я – то знает Господь.

Случись приуныть, к нему во всю прыть,

Чтоб милый утешил меня.

И я ворковала, от счастья стонала

Средь ночи и белого дня.

Но мы распрощались, при этом признались,

Я даже всплакнула. Где там?!

Уносит дорога, пусть тоскливо немного,

И трудно уснуть по ночам.

Вот так, ваша честь, прошу вас учесть,

Что хочется мне отыскать

Такого как ты, и не хуже чем ты,

И чем тот, что не будет ждать

Ночная вахта.

– Ты что‑то не фесел, Дэн? – спросила Фрида.

– Ха! Нет‑нет, с чего бы вдруг, мы с тобой так хорошо развлеклись. – Бродерсен обхватил ее рукой. Фрида изогнула спину, и ладонь легла ей на грудь. – Просто я отвлекся, прости.

– Ты улетел далеко и попал ф нехорошее место, судя по тому, как опустились уголки рта и по крошечной морщинке между брофей… – она провела пальцами по его лицу. Забота обесцветила голубые глаза.

Бродерсен попробовал улыбнуться.

– Неужели ты забыла, что я здесь Старик и не только по должности? Корабельные дела поглощают как прилипчивая хворь, ты помогаешь мне нести груз.

Светлая голова качнулась.

– Дело не ф этом. Ты крепок и практичен. Толкофать не ф тфоей натуре. И поэтому когда ты фпадаешь ф мрачные раздумья, то делаешься беззащитным.

– Это все ерунда. Давай лучше выпьем или покурим, или то и другое сразу.

Фрида всем весом удержала под собой его руку.

– Для этого еще рано, Дэн; Кейтлин смогла бы тебе помочь. А можно мне попытаться?

Он нахмурился, глядя себе под ноги. Они с Фридой находились в ее каюте, лишенной всего, на что можно было бы посмотреть… никаких ярких вещей, которыми ирландка украсила бы каюту. Как обычно, Фрида включила музыку, фугу Баха… негромкую, но неизменно благородную.

– Посфоль мне догадаться, – она повернулась набок и прижалась к его груди, так, чтобы Бродерсен не мог видеть ее глаз. – Ты считаешь себя финофным ф смерти Зарубаефа и Фиделио, ф том, что фее мы потерялись ф пространстфе и фремени. Дэн, Liebchen, ты же знаешь, что мы приняли это решение собстфенной фолей. Фее, кого ты осфободил из Колеса – и Фиделио, Фиделио тоже, – что бы ни случилось с нами дальше, фсегда будем благодарить тебя. Ошибки, неудачи – их знает любой капитан. Ты слишком сильный человек, чтобы поддаться унынию. Нет, ты сумеешь исфлечь пользу из ошибок и пофедешь нас дальше – к лучшей доле. И если ф конце концоф, ф чем я почти не сомнефаюсь… и если ф конце концоф нас не ждет удача и мы никогда не фернемся домой, – какое феликолепное приключение фыпало на нашу долю.

– Угу, – вздохнул он.

– Кейтлин заставляет тебя ощущать это ф сфоей собстфенной крофи. Очень плохо, что сегодня она не рядом с тобой. – Фрида примолкла на мгновение. – Может, это и к лучшему. Фозможно, она приносит тебе слишком много счастья, чтобы ты мог заглянуть глубже, ф корни своей печали. Дэн, ты думал о сфоей семье.

Он нервно вздохнул.

– О сфоей жене и сфоих детях, – сказала она. – Ты считаешь, ты бросил их. Когда Кейтлин нет рядом, они приходят к тебе. И ты начинаешь себя казнить.

Губы его дрогнули, Бродерсен прикрыл глаза.

– Послушай, давай оставим эту тему, – попросил он. – Ты не… психотехник… а я не какой‑нибудь там несчастный пациент.