Искрится мелодия, смех на устах,

А ей плясать перед ним

На резвых ногах.

Легкой, гибкой, венчанной

Звездами и розами

И желанной.

С радостью – вверх, и с радостью – вниз,

…слышишь – танцует свет.

Кейтлин остановилась: впереди из чащи вынырнул покровник; гладкий мохнатый хищник с коротким хвостом, ростом не уступавший тифу, шествовал мимо с изяществом, которое заставило ее восхищенно охнуть. Бояться было нечего: деметрианские плотоядные не переносили запаха земных животных и никогда не нападали на них. Со своей стороны охотники‑люди пытались поддерживать равновесие в живой природе, позволявшее им поставлять шкуры на рынок, и Нагорное Собрание объявило покровников охраняемым видом.

Зверь остановился и поглядел на нее. Он увидел молодую женщину (ей было тридцать четыре года, что по земному счету соответствовало двадцати пяти) среднего роста, с полной грудью, легконогую, кудрявые бронзовые волосы рассыпались по плечам. Широкий лоб, скулы, сужавшиеся к подбородку, рот широкий и полный, изумрудные глаза под дугами темных бровей и небольшой, чуть вздернутый нос. Феб успел позолотить ее кожу и присыпать нос пудрой веснушек. Ее куртке и брюкам явно пришлось потрудиться. Пояс из шкуры криоса причудливым радужным кушаком перехватывал их. В мешке за спиной сменная одежда, спальный мешок, немного сушеной пищи, томик Йитса и прочий дорожный запас.

– Слава Создателю! – выдохнула она. – Какой ты красавец, дружок!

Покровник отправился назад в собственную державу. Кейтлин вздохнула и продолжила свой маршрут.

И шаги его раздирают дерн, а прежде были легки,

И рука палит жаром ее грудь.

И вихрем влекомая по миру видит она:

Он буен как ветер,

И выше деревьев

С радостью…

Кейтлин умолкла. Перед ней из‑за огромного валуна за оградой появился мужчина. Столь же удивленный, он поднял руку и выкрикнул приветствие. Кейтлин припустила вперед. Незнакомец был молод, крепок и светловолос. Комбинезон, рог из бивня торденера, чтобы скликать коров.

– Добрый день, моя милая, – проговорил он с певучим акцентом, когда Кейтлин приблизилась к нему. Здесь такое обращение считалось любезным. – Как дела?

– Очень хорошо. Я благодарю вас, сэр, и желаю, чтобы день ваш был полон удачи, – отвечала она на мягком английском своего отечества, давно впитавшем язык завоевателей и превратившем их наречие в свое собственное.

– Можно ли спросить, куда вы направляетесь?

– На Тролльберг, праздновать середину лета. Глаза его расширились.

– Ага. Я понял: ты – Кейтлин, так ведь? Надо бы звать тебя «миз», как подобает джентльмену, но я не знаю твоей фамилии. Ею никто не пользуется.

Не стоит придираться к его произношению. Не многие из сассенахов или квадратоголовых умели говорить лучше.

– Эй, я буду здесь только до солнцеворота, пока вся провинция как один великий шибин. У вас прекрасная страна и добрый народ, но на планете слишком много интересного. А кем ты будешь?

– Элиас Даукантас с фермы Вильнюс. – Парень указал большим пальцем назад, на поднимавшуюся из рощицы кленов струйку дыма. И застенчиво добавил:

– Я много слыхал о тебе; жаль, что до Тролльберга далеко. И еще – жаль, что прежде мы с тобой не встречались. Э… ты всегда бродишь пешком?

Кейтлин кивнула:

– А зачем ездить, не зная, мимо чего я проехала?

– Но где ты проводишь ночи? Все поговаривают, что вечерами ты посещаешь наши редкие гостиницы, и не один ленд‑лорд хвастал тем, как расплатился с тобой за песни.