|
Однако, когда монарх шутит, если у вас достаточно ума, если вы пришли с просьбой или хотите получить должность при дворе, вы улыбнетесь, даже если от его неуместной шутки хочется плакать, а не смеяться. – Иногда необходимо вмешиваться в дела природы, – осмелился заметить Лафос, выглядывая из за спинки стула, на котором сидел его величество. – Этот Сент Эсташ что то вроде ящика Пандоры, который лучше закрыть, пока… – Иди к черту, – коротко сказал король. – Мы шутим. Мы вершим правосудие. – Ах, правосудие, – пробормотал Лафос. – Я видел изображение этой дамы. Она завязывает себе глаза, но она не столь стыдлива, когда дело касается других прелестей ее тела. Его величество покраснел. Он был очень скромным человеком и стыдливым, как монахиня. Он обычно закрывал глаза и уши на бесстыдство, которое царило вокруг него, пока оно не достигало таких размеров, что он не мог оставаться ни слепым, ни глухим. – Господин де Лафос, – сказал он строгим голосом, – вы утомляете меня, а когда люди утомляют меня, я их прогоняю – это одна из причин моего одиночества. Я прошу вас просмотреть эту книгу по охоте, и после того, как мы разберемся с господином де Барделисом, вы расскажете мне свои впечатления о ней. Лафос послушно, но без тени смущения отошел к столу и открыл книгу, на которую указал Людовик. – А теперь, Марсель, пока этот шут готовится сообщить мне, что создателей этой книги вдохновила сама Диана, расскажите, что еще вы хотели мне сказать. – Больше ничего, сир. – Как ничего? А этот виконт де Лаведан? – Я был уверен, что вашему величеству будет достаточно того, что против него нет никаких обвинений – обвинений, к которым стоит прислушаться? – Да, но обвинение есть – и очень серьезное. А вы пока не предоставили мне никаких доказательств его невиновности для того, чтобы я мог санкционировать его освобождение из тюрьмы. – Я думал, сир, что нет необходимости предоставлять доказательства его невиновности, пока нет доказательств его вины, которые ему можно предъявить. Людовик задумчиво почесал бороду, и его печальные глаза внимательно посмотрели на меня. – Интересная мысль, Марсель, – сказал он и зевнул. – Вам следовало бы стать юристом. – Затем, внезапно сменив тон, он резко спросил: – Вы дадите мне свое честное слово, что он невиновен? – Если судьи вашего величества предъявят доказательства его вины, даю вам слово, я разорву эти доказательства на мелкие кусочки. – Это не ответ. Вы клянетесь, что он невиновен? – Разве я могу знать, что происходит в его душе? – ответил я, уклоняясь от ответа. – Как я могу давать слово в таком вопросе? Ах! Сир, вас не напрасно называют Людовиком Справедливым, – продолжал я, взяв на вооружение лесть и его любимую фразу. – Вы никогда не позволите, чтобы человека, против которого нет ни капли доказательств, заключили в тюрьму. – Разве нет доказательств? – спросил он. Однако его голос стал мягче. Он пообещал себе, что войдет в историю как Людовик Справедливый, и поэтому старался не делать ничего такого, что могло бы бросить тень на это гордое звание. – Есть показания этого Сент Эсташа! – По моему, ваше величество и собаку не повесит на основании слов этого двойного предателя. – Хм! Вы отличный адвокат, Марсель. Вы уклоняетесь от ответов; вы выворачиваете вопросы наизнанку и отвечаете вопросом на вопрос. – Мне казалось, он говорил сам с собой. – Вы гораздо лучший адвокат, чем жена виконта, например. |
