Киллиан чиркнул спичкой. Она вспыхнула белым огоньком, который, потрескивая, пополз вниз по древесине, постепенно желтея. Киллиан с каким‑то удивлением наблюдал за пламенем. Во влажном воздухе запах горения смешался с душными и тяжелыми запахами сырого вечера. Когда спичка почти догорела, Киллиан неохотно поднес ее к самокрутке. Это была его последняя сигарета, а табачные ларьки давно закрыты. Через несколько секунд конопля уже растворялась в его крови. Перестали дрожать руки, в голове прояснилось, нормализовалось зрение. Выпавшая из руки спичка спланировала на кучу опавших листьев. Киллиан затоптал ее для верности и снова затянулся смесью виргинского табака с марокканским гашем.

В номере психопата по‑прежнему было темно.

С озера Лох‑Эрн дул легкий ветерок.

Хорошее место Эннискиллен.

Давным‑давно исчезли следы многочисленных взрывов ИРА в 1989 году.

Хорошее место… но холодное.

На другой стороне автостоянки располагался паб, в котором было много свободных мест, в том числе и у окна.

И внутри себя Киллиан тоже чувствовал холод.

Ему так хотелось хоть раз по‑настоящему поговорить с Шоном, поговорить по душам, без пустого трепа или разговоров о делах. В который раз Киллиан пожалел, что рядом нет никого, кто его хотя бы выслушал.

– Придурок, ты сам выбрал себе такую жизнь, – произнес он и сплюнул.

По‑прежнему следя за окном номера, Киллиан прошелся до берега озера.

В животе бурчало.

Он больше суток не ел, а голова еще болела от побоев.

Между пришвартованными лодками покачивались в воде жестянки из‑под масла и пива. Было довольно тихо. Только с яхт доносились свист ветра в снастях и постукивание корпуса о корпус. Эта нестройная музыка отражалась от воды, превращалась в неприятный до дрожи гул. Киллиан поморщился: несмотря на действие наркотика, эти звуки раздражали его – будто сотня школьников играла какую‑то ломаную модерновую симфонию на треугольниках – прямо как на Би‑би‑си‑4.

Подошел какой‑то парнишка. Низкорослый веснушчатый паренек подозрительного вида. Открывающийся и закрывающийся рот. Явно хочет поговорить… а может, отсосать. Нет, не было в Фермане гомиков, а если и были, то бедолаги старались вести себя тише воды ниже травы.

Парнишка осторожно приблизился, остановился.

– Добрый вечер, – произнес он настороженно.

Киллиан промолчал.

– Хорошая трава? – полюбопытствовал парень.

– А ты кто, легавый? – парировал Киллиан.

Подросток рассмеялся:

– Да я‑то нет, а вот ты – вполне смахиваешь.

Киллиан улыбнулся:

– И долго ты за мной следишь?

– Прямо от бара в отеле. Ты кого ищешь? Не могу что‑то понять. Может, поймать кого хочешь?

– Я не легавый. Тут дело с разводом связано. Самая скучная и утомительная работа в мире.

Паренек приуныл.

Киллиану было холодно, хотелось есть.

– Слушай, хочешь двадцать фунтов заработать?

– Ага.

Киллиан указал рукой в сторону отеля:

– Последи вот за этим окном на втором этаже. Как зажжется свет, беги в паб и зови меня. Понял? Справишься?

– А покурить дашь?

Киллиан швырнул окурок в озеро:

– Расти плохо будешь, ясно?

Паб назывался «Ботсменс армс». В Эннискиллене находилась одна из стоянок для туристов, плывущих по озеру Лох‑Эрн и дальше – до Ольстерского канала и внутренних рек Ирландии. Для некоторых людей излюбленный способ провести выходные – это путешествие по каналам. Некоторые и живут прямо на воде, в плавучих домах, путешествуя от причала до причала. Разумеется, их  никогда не называют бродягами, цыганами или чем похуже.

– Что будете пить?

В баре имелось два сорта пива: «Гиннесс» и «Харп».