|
Лениво козырнул под папаху. - Ваше благородье, - доложил он, - обоз тащится... Карабанов, натянув фуражку, вышел. Длинный ряд артиллерийских фургонов застрял возле рогатки. Возглавлял обоз отощавший в походе капитан в солдатской шинели и с черной повязкой на глазу. - А мы с вами знакомы, - сказал ему Карабанов. - Помните, вместе стояли за деньгами в игдырском казначействе? - Помню, - ответил капитан, протягивая поручику жесткую, черную от грязи ладонь. - Вы, кажется, из Баязета? - Да, имел счастье... - Не хотите ли стакан лафиту? - предложил капитан. - Что? - испугался Карабанов. - Правда, - ответил офицер. - У меня тут еще осталось во фляжке... Хороший лафит, господин поручик. Один мой приятель привез из Поти, купил там у греков-контрабандистов. Карабанов, с усмешкой вспомнив о Штоквице, отхлебнул вина из фляжки артиллериста. - Нашумели же вы с этим Баязетом на всю Россию, - сказал одноглазый вояка, затыкая флягу. - Все газеты теперь из вас святых понаделали. "Новые Сиракузы!" - так и пишут везде... - Не везде, - ответил Карабанов. - Например, господину Каткову не совсем нравится, что мы не сожрали всех лошадей. Так что "Новые Сиракузы" под большим сомнением... Обоз любезного капитана Карабанов пропустил через рогатку, не подвергая его осмотру: возиться сил не было. - Подвысь! - только крикнул казаку, и вся эта медлительная орава быков, скрипучих фургонов, ездовых конвоиров и трескучих снарядных линеек тяжело прокатилась мимо поручика под уклон горы, и Андрей снова вернулся в караулку. Макнув перо в чернильную слякоть, небрежно записал в кордонный журнал время проезда Вагенбурга, потом дал Егорычу денег, чтобы тот сходил в аул и купил курицу: - Сходи, братец, с души воротит... А я пока каганок разведу да воду поставлю. Пожрем хоть! Егорыч покорно собрался. Дров поблизости не было, и казаки таскали откуда-то полуветхие кладбищенские кресты. Подсовывая в пламя обломки дерева, Карабанов не испытывал при этом кощунства. Кресты так кресты, - кому они нужны тут, в горах, а приготовить ему в такой глуши надобно как-нибудь... Тупым топором Карабанов кромсал кресты у порога надвое. Один из них попался совсем трухлявый, легко разломился на колене. Андрей швырнул его в огонь, и языки пламени с шипением поползли по гнилой древесине. Глаза Карабанова в удивлении расширились: под сильным жаром на обломке креста вдруг выступила стертая временем и дождями надпись: ...А С НИМИ КАРАГАНОВ ДАНИЛО СЫН ИГНАТЬЕВ Голыми руками - в огонь прямо, выхватил Андрей головешку, взвыл от боли и дурного предчувствия. Сторожка наполнилась горьким чадом. Кто он был, этот Данило Игнатьевич, не знал того Карабанов: однофамилец или уже просто забытый в роду пращур, - а впрочем, не все ли равно, только страшно было сейчас Андрею. Егорыч, запыхавшись, влетел в сторожку, с размаху брякнул об стол деньгами. - Кордон, - выпалил казак, - в порядок привесть надо... Сейчас видел с горушки... Едут! - Кто едет? - Того не знаю. Только вижу, что едут!.. Распахнув окна, быстро выветрили дым из сторожки. Егорыч обшарканным голиком выхлестал за порог мусор. Карабанов нарочито - для служебной показухи - раскрыл кордонный журнал, поправил криво висевшую над топчаном гравюрку с изображением красивого генерала Диомида Пассека. |
